Газета "Вестник" №14-2012

Господь  хранит младенцы... Иногда это бывает по-родительски так нежно, так умилительно...
Незаметно, день за днем, идет жизнь в Оптиной Пустыни. Постепенно накапливается усталость. Начинаешь удивляться - как это в первый месяц спать совсем не хотелось. И вставала-то ты спокойно в пять утра, чтобы успеть на полунощницу, помолиться на Литургии, а потом отправиться до обеда на послушание.
Прошел месяц, второй, и вот после Литургии уже торопишься чайку попить. До обеда-то тире завтрака (одновременного) далеко еще - в час обед будет. А кушать хочется. Потом начинаешь просыпать полунощницу. Смотришь - и на Литургию опоздала. Солнечное лето сменилось хмурой ненастной осенью, затем снежной зимой. Холодно в келье. Из-под одеяла вылезти - нужно усилия приложить.
Моя соседка по келье (а живет нас в келье десять человек), Лена, тоже с трудом просыпается по утрам. Лена - светловолосая молодая женщина, спокойная и добрая. Человек она уравновешенный, терпеливый, поэтому мне было утешительно слушать ее признание о том, что ей, как и мне, тяжело вставать рано. И вдруг, проснувшись ночью, вижу, что Лена сидит на кровати уже одетая. Шепчу:
- Лен, ночь еще, ты чего не спишь-то? Что-то случилось?
А она шепчет в ответ:
- Ничего и не ночь. Четыре утра уже.(?!) И я прекрасно выспалась. Сейчас умоюсь и на полунощницу буду собираться.
Я снова проваливаюсь в сон. Проснувшись, думаю: бессонница у Лены. Может, случилось чего. На следующую ночь история повторяется. И я спрашиваю у нее:
- Поделись, сестренка, как тебе удается так легко вставать рано утром, а? Я тоже так хочу!
И Лена рассказывает мне:
- Оль, ты сама знаешь, что я с каждым днем хоть на пять минут, да позднее стала просыпаться. Так, думаю: скоро и до обеда буду спать. Надо каяться.
И вот, три дня назад, каюсь я на исповеди духовному отцу: заленилась, дескать, вставать тяжело утром. А батюшка, представь, этак понимающе кивает:
- Конечно, трудно, бедняжка! Да ты и не вставай рано-то! На другой бок повернулась - да и спи дальше!
Смотрю недоверчиво: издевается батюшка? Взгляд игумена А. полон неподдельного сочувствия. Нет, точно издевается! Набираю побольше воздуха и объявляю:
- А еще грешна чревоугодием! Не наедаюсь я! Не люблю суп и кашу! Люблю чего-нибудь вкусненькое: омлет там, запеканку, салаты! Вот! Каюсь в немощи!
Батюшка продолжает сочувственно кивать головой:
- Да, конечно! Вкусненькое-то кто ж не любит! Ай-яй-яй! Каша и суп! Да я и сам вкусненькое люблю! А то: суп и каша! Ай-яй-яй!
Накидывает епитрахиль, читает разрешительную молитву. Благословляет на прощание:
- Ты отдыхай побольше!
Прихожу в келью. На душе кошки скребут. Лучше бы поругал! Сажусь у стола. Сижу. Думаю. Достала батюшкин подарок на день ангела - вырезанную из дерева фигурку схимника. Сижу и смотрю на него.
- Видела ты ее у меня? Нет? Сейчас, покажу. Это Святой Преподобный Нил Столобенский. Он сначала в общежительном монастыре десять лет подвизался. А потом решил, что слишком легкая жизнь среди братии. Стал молиться Пресвятой Богородице, чтобы Она указала ему место безмолвного и уединенного жительства.
И однажды услышал он от Ее иконы глас. Божия Матерь благословила его идти на озеро Селигер, на Столобенский остров. Там он и подвизался в пещере. Я читала, что он вел очень суровую жизнь, «питаясь былием травным и борясь духом с привидениями демонскими», ограждаясь от них крестным знамением. Вот, видишь, он какой - преподобный Нил Столобенский?!
Я с благоговением смотрю на подарок. Отчего-то перехожу на шепот:
- Лен, былием травным - это травой, да? Что, одной травой?! А как насчет супчика?
- Оль, ты что - какой супчик в пещере?! Святые отцы подвизались. Молитва и пост. Ну, как Серафим Саровский долгие годы ел траву  сныть, читала?
- Читала... А что это за костылики у преподобного Нила Столобенского под плечами?
- А это был у него такой особенный подвиг: он спал стоя, опираясь на два костыля, вбитых в стену, чтобы не терять молитвы. А она у него была очень сильной. Как стрела к небу летела. По его молитве чудеса происходили. Его бесы боялись. Потому что он стяжал любовь Христову. Понимаешь?
Мы молчим.
Затем Лена продолжает.
- Смотрела я на преподобного Нила Столобенского, смотрела, а потом почему-то заплакала. Слышу: соседки по келье идут. Только слезы вытерла  -  пошли на ужин. И за нашим столом вместо восьмерых человек оказалось только четверо. Досталась мне двойная порция моего любимого омлета.
Вышла я из-за стола, иду по улице в келью, а ко мне знакомая подходит и говорит:
- Лен, я тут на двух сестричек взяла порции, а их не будет сегодня. Возьми одну порцию себе. И омлет мне протягивает в пластиковой баночке. Ну, я взяла. Прихожу в келью. А там - только не смейся  - сестра возвращается с послушания в братской трапезной. И говорит:
- Леночка, у нас сегодня порции лишние остались. Я вот нам с тобой захватила по парочке омлетиков да молока баночку. Будешь?
Лена замолкает и смотрит на меня. Я с трудом удерживаюсь от смеха. Она тоже улыбается и продолжает:
- Слушай дальше. Перед сном открываю я книгу любимого писателя Шмелева, дай думаю, про Валаам дочитаю. И читаю:
«...Брат Василий вносит ужин. На подносе стоит миска щей, каша... Наша-то пища спервоначалу не вкусна для богомольца-то... с непривычки... Хлебнет ложку, понюхает и бросит... А потом... и привыкать начнет, так подчистит, что и мыть незачем... И в силу пойдет, и крепости в нем больше становится, чем когда в миру жил, мясо трескал... А потому что благословенная пища... Над ей молитву читают, песнопения поют - ну и крепость в ней, с молитвы-то...»
Тут я книжку закрыла. «Так думаю: с супом и кашей понятно мне. Все, буду спать. Может, завтра удастся пораньше встать».
- Удалось?
- Оль, ты же видела: я проснулась в четыре утра. Настроение хорошее, бодрое. Спать не хочется совершенно. А в храм-то рано идти. Встала тихонько, чтоб вас не будить, умылась, да и на полунощницу пошла.
- Лена, все говорят, что у твоего духовного отца молитва очень сильная.
- Да я вот хочу подойти к нему сегодня. Благословиться и сказать, что самое лучшее - это в пять утра вставать. А в четыре все-таки рановато. Как тебе кажется?
Я молча киваю головой. И мы с Леной смотрим на преподобного Нила Столобенского. А он - на нас. И кажется мне, что смотрит он ласково, с любовью.