Газета "Вестник" №44-2012

Окончание. Начало в №40-42.

Новые испытания

Ермак о том не ведал, но были у него другие поводы для радости.

На реке Вагае, в ста верстах от Кашлыка, удалось врасплох застать царевича Маметкула. Атаковали на исходе ночи. Маметкул даже на лошадь не успел вскочить, когда его перехватили и доставили перед очи атамана Ермака. Тот встретил знатного своего врага с почетом.

Для Ермака Тимофеевича и его воинства дела в Сибири были, в общем-то, закончены, к тому же израсходованы оказались почти все боеприпасы. Осталось дождаться стрельцов с воеводой, и можно было возвращаться домой - на Волгу, Яик, Дон, Вислу и Рейн... Как наяву вставали перед глазами картины будущей счастливой жизни. Кто имел семьи, думал, как быть с гостинцами, кто не имел, помышлял, что может теперь посвататься к любой красавице. Но всем этим мечтам и планам не суждено было сбыться. Не было воли Божией на то, чтобы бойцам рассыпаться по Европе, поэтому так и остались они ермаковцами до гробовой доски.

Когда вышли все сроки прибытия войска из Москвы, казаки начали готовиться к новой зимовке. Но стрельцы все-таки пришли... Голодные, измученные. Путь, который войско Ермака преодолело почти играючи, обошелся отряду нового, недолговечного правителя Сибири князя Волховского слишком дорого. Суда свои перетащить через Тагильские перевалы стрельцы не смогли, бросив их вместе с припасами. Уж лучше бы повернули, дождавшись весны. Зима была страшной, но ермаковцы в начале  второй  зимовки еще были полны сил, а вот стрельцы... «Которые люди присланы были с воеводою со князем Семеном Волховским и с головами казанские да свияжские стрельцы да пермичи и вятчяня, а запасу у них не было никакого, и те все присланные люди... померли в Старой Сибири з голоду». Погибла от цинги и голода, честно разделяя с новыми товарищами еду, и половина ермаковцев. Грели кострами землю, хоронили своих.

*      *     *

По весне помощник умершего Волховского Иван Киреев решил отбыть в Москву. С ним отправили и Маметкула, судьба которого в России сложилась потом вполне счастливо. Царь принял бывшего противника ласково, тот был приятно удивлен обхождению и поступил на русскую службу. Киреев звал с собой и Ермака, сообщив, что царь мечтает встретиться с покорителем Сибири. Собственно, это был приказ: нужно было ехать. Но бросить своих казаков Ермак Тимофеевич не захотел. С этого момента он шел уже не к победам, а к смерти и вечной жизни.

Страшным ударом стала гибель атамана Ивана Кольцо с сорока казаками. Вот как это вышло. Мурза Карача, тот самый, в селении которого ермаковцы разжились когда-то медом, рассорился с бывшим своим повелителем Кучумом. Поэтому его пожелание нанять отряд казаков для борьбы с ногаями не выглядело ловушкой. Оголодавшие воины из отряда Кольца соблазнились. Неизвестно, задумал ли Карача с самого начала злодейство, или тогда, когда обнаружил, что воинство Ермака сильно поредело за зиму. Так или иначе, но, устроив пир для казаков, он велел затем своим нукерам убить их во сне. Погибли все до единого.

Это стало сигналом для всех прочих наших недоброжелателей, князьков, мурз и т.д. Они восстали, и несколько небольших отрядов Ермака, уехав за ясаком (налогом), сгинули навеки. Основные силы русских Карача атаковать не решался, но день за днем сжимал петлю блокады. Кое-как казаки в третий раз перезимовали в Сибири. По весне, однако, их окружили окончательно, в придачу ко всему пробив днища у стругов. Не понимал Карача, как некогда и Маметкул, что, когда людям нечего терять, они иногда превращаются в страшную, неодолимую силу.

В одну из ночей атаман Матвей Мещеряк с отрядом скрыто спустился на берег реки. Обойдя заставы мурзы, ударил по расположенному на пригорке штабу неприятеля. Карача успел удрать, а двое его сыновей остались плавать в своей крови. Правда, казаков было всего несколько человек, в то время как татар шастало вокруг видимо-невидимо. Окружив русских, они полезли на холм со всех сторон. Несколько часов бойцы Мещеряка успешно отбивали атаки. Из Кашлыка его поддерживали огнем. К полудню врагам надоело безо всякой пользы терять людей, тем более что предводитель их скрылся. Поле боя вновь осталось за казаками.

Гибель Ермака

Из пятисот сорока человек, пришедших с Ермаком в Сибирь, в живых оставалось не более сотни. О том, что из Москвы опять идет подмога с запасами боеприпасов и продовольствия, они не знали. Зато выяснилось, что два смертельных врага казаков, Кучум и Карача, вновь объединились, перекрыв путь в Кашлык купцам из Средней Азии. Надежда получить у торговцев драгоценный хлеб в обмен на потерявшие почти всякое значение меха и подвигла Ермака в его последний поход.

У впадения в Иртыш реки Ишима отряд потерял убитыми пятерых. К этому моменту закончился порох, поэтому дрались «не оружием, но руками, кто кою может». Выше по Иртышу ермаковцы попытались взять штурмом урочище Кулары, но без огнестрельного оружия остатки его воинства могли побеждать теперь только в рукопашных схватках. Кто-то из местных жителей, подосланных Кучумом, сказал казакам, что видел купцов в верховьях Вагая. Близ устья этой реки Ермак последний раз приклонил голову живым в надежде выспаться.

Ночью разразилась буря, так что не было видно и слышно, как враги подкрались вплотную. Подготовиться к бою казаки не успели, но и перебить запросто воинов, которые почти всю жизнь провели в боях, Кучуму не удалось. Ермаковцы мгновенно оказались на ногах и, сохранив порядок, отступили к стругам. Погибли шестеро, среди них прикрывавший отход своего отряда атаман Ермак. Рубился до последнего, медленно отступая к реке, и наконец опустился в ее воды. Обнаружить в потемках, что атамана нет ни на одном из стругов, казаки не могли. О постигшем их несчастье узнали лишь утром, когда от места боя их отделяли уже десятки верст.

Смерть Ермака была так же благородна, как и жизнь. История не сохранила ничего, что могло бы бросить тень на этого человека. Такое случается очень редко. Даже самые благожелательные воспоминания подобны мешку, в котором практически невозможно утаить шила. Конечно, если оно там есть. Но чем больше узнаешь о Ермаке, тем больше нравственной мощи обнаруживаешь. Со словами «когда Бог нам поможет, то одолеем врага» вел он в сражения свои сотни. Но и после боя память о Господе не выветривалась из его души. Ни разу за сибирский поход он не осквернил себя злодейством, зато раз за разом являл великодушие. Не только среди русских поселенцев в Сибири, но и среди местных народов его образ всегда нес отпечаток чего-то светлого, угодного Небу. Нередки были рассказы о посмертных чудесах нашего старорусского богатыря.

*      *      *

Расскажем, что было дальше, после его гибели. В Пермь Великую вернулось во главе с атаманом Мещеряком 90 человек. Выжили самые сильные, столько пережившие, что смерть неестественно долго обходила их потом стороной. Спустя полвека, когда летописцы начали всерьез собирать материалы о походе, многие из ермаковцев были все еще живы. Правда, сильно бедствовали: кого монахи приютили, словом, кто как устраивался, пока о них не вспомнили, наконец, и не почтили. Место воинства Ермака заступили в Сибири около семисот служивых. Они учли опыт гибели отряда князя Волхонского и прибыли с большими припасами. Конечно, им было трудно, и наша борьба за Сибирь продолжалась еще долго. Но прочная основа, положенная Ермаком, не дала нам утратить этот край. Спустя несколько лет после гибели Ермака атаман Мещеряк пленил злодея Карачу. А Кучум еще долго метался по Сибири, пока не потерял всех своих сподвижников, многих сыновей и внуков. Самого его убили где-то на полпути к Бухаре не то ногайцы, не то калмыки.

В XVII веке первый духовный вождь Сибири архиепископ Киприан приказал «кликати» Ермаку и его погибшим товарищам «вечную память» наряду с прочими пострадавшими за православие. В этом не было ничего надуманного. Мучения, выпавшие на долю этих людей, были едва ли не запредельны. Много раз они могли вернуться на Русь и воспользоваться своими богатствами, но держались до последнего.

Во имя чего умирали эти люди? Почему так и не озлобились? Нет, не только Сибирь покорял Ермак. В эпоху братоубийства, накануне Смуты был явлен нам образ служения и братолюбия. Легко проследить земной путь ермаковцев вдоль сибирских рек. Но прошли они его так, словно восходили в иной, лучший мир.

Владимир Григорян