Газета "Вестник" №27-2012

Окончание. Начало в № 26.

Через пару дней Сережа отправился к Ритуле забирать маму. Ирина Львовна приехала молчаливая, притихшая, похудевшая.  С Таней поздоровалась тихо и ушла в комнату, приготовленную для нее. Костик жался, дичился бабушки. А бабушка молчала и почти не выходила из своей комнаты.

- Ну что ж,  -  подумала Таня, - пусть будет так.

Она больше не пыталась наладить отношения со свекровью, обращалась к ней только по необходимости. Прежнее желание обрести близкого человека исчезло, и Таня держалась спокойно, ровно, но отчужденно. Вспоминала себя три года назад, как старалась она угодить свекрови, как ждала ее доброго слова, ласки, как болело сердечко, встречаясь с холодом и неприязнью - и понимала, что это все в прошлом. 

Сережа на вопрос о Ритуле ответил коротко:

- Тань, ты ведь знаешь, сестрица одна дочку воспитывала. Мама у нее была и за няню, и за кухарку, и за уборщицу. А сейчас Маргарита замуж собралась. Дочку в садик отправила, мама ей больше не нужна. Мешать стала... Да и у ее будущего мужа своя собственная мать имеется... Так что...

Таня смолчала. Подумала только: «Привязалась, наверное, Ирина Львовна к внучке, трудно ей, наверное, было с ребенком расставаться». Стало немного жалко свекровь. А та очень изменилась: больше не было воинственного настроя, она стала тише, мягче в обращении. Да и физически сильно сдала. Видимо, старость смиряет людей.

Таня заметила, что свекровь любит наблюдать за играющим Костиком. Иногда ему мячик укатившийся принесет, а то поможет домик из кубиков построить. И внук стал относиться к бабушке уже не так пугливо, хотя по-прежнему избегал, не ласкался, не просился к ней на руки.

Как-то вечером, когда Сережа был на дежурстве, Костик сильно раскапризничался. Таня потрогала лоб ребенка - горячий. Поставила градусник - и с ужасом увидела, что ртутный столбик поднялся до сорока градусов. Таня заметалась по комнате. Схватила телефон, вызвала скорую помощь. Машина долго не ехала. И Татьяна выбежала на улицу, заметалась по дороге: вдруг подъезд будут долго искать...

Когда вернулась с врачом, чуть не ахнула: Костик сидел на коленях Ирины Львовны. Прижался доверчиво и даже не плакал. А свекровь пела ему что-то про серенького котика, и Таня поразилась: оказывается, ее скрипучий голос может быть таким ласковым...

У Костика нашли корь. Разрешили оставить дома и назначили лечение. И свекровь, к удивлению Тани, не отходила от внука. Листала книжку с картинками, пела, сильно фальшивя, но с чувством, про серенького котика, рассказывала какие-то сказки. С Таней она по-прежнему обращалась сухо, только по необходимости, а вот при разговоре с внуком, ее голос становился совсем другим - не таким скрипучим. Она ласково звала малыша Костюшкой и ползала по ковру, подавая то кубики, то пирамидку. Таня даже как-то поймала себя на том, что, стоя за плитой, она сама запела песенку про серенького котика. Испуганно замолчала: вдруг свекровь услышит и решит, что Таня ее передразнивает...

А дней через пять, когда внук уже шел на поправку, заболела сама Ирина Львовна. Она не встала утром с кровати, а когда Таня заглянула в ее комнату, то увидела горящее лицо, красные глаза свекрови и вызвала скорую. Врач сказала:

- Ну, что ж, бабушка, похоже, вы заразились от внука корью... Да, да, вот и склеры глаз красные - взгляд кролика... Лицо отечное... На третий-четвертый день сыпь появится...

- Кр-ролика, - обрадовался притаившийся у двери Костик: он недавно научился выговаривать «р».

- Взрослые корь тяжелее переносят, чем дети, осложнения бывают... Бронхит, пневмония...  Как насчет больницы? Нет? Ну, что ж... Специфического лечения кори не существует. Можно лишь снизить общие симптомы интоксикации организма и контролировать температуру тела.

Таня крутилась как белка в колесе: требовал заботы выздоровевший Костик. Он рос добрым и спокойным ребенком, но за время  болезни привык к вниманию, к исполнению всех желаний на лету - ему это очень понравилось... Также Таня ухаживала за свекровью: подавала по часам лекарство, делала морсы, то клюквенный, то брусничный, готовила для больной пищу полегче, но попитательнее, помогала дойти до туалета.

Но Ирине Львовне не становилось лучше. Температура спадала на полчаса, а потом ртутный столбик опять стремительно поднимался к сорока. Губы обметало, черты лица заострились. Таня про себя решила, что если состояние больной не улучшится в ближайшее время, то нужно будет отправлять ее в больницу.

Под вечер опять поднялась температура, и Ирина Львовна попросила Таню набрать номер телефона Ритули:

- Я хочу попрощаться с дочкой и внучкой.

- Ирина Львовна, я, конечно, наберу вам их номер, но не попрощаться, а просто поговорить. Почему попрощаться-то?

- Я умираю.

- Ирина Львовна, вы обязательно поправитесь, и все будет хорошо. Вот увидите! Еще пара дней - и вы пойдете на поправку!

Свекровь внимательно посмотрела на Таню:

- А ты действительно хочешь, чтобы я поправилась?

Таня растерялась от этих слов и осеклась. Стала переставлять на стуле морс, лекарства, а перед глазами: вот свекровь прижимает к себе больного Костика, вот поет ему про серенького котика, вот ползает за ним по ковру в поисках пирамидки. Таня присела у кровати свекрови, взяла в руки ее горячую ладонь и сказала от всей души:

- Конечно, хочу! Очень хочу! И вы обязательно поправитесь! Скоро Рождество... Будем вместе встречать праздник! И елку Сережа принесет... И подарки у нас будут... И пирог...

- Пирог... подарки...  Прости меня, Танечка! Пожалуйста, прости меня! Сможешь?

- За что, Ирина Львовна?

- Ты знаешь...

Таня помолчала и ответила просто:

- Знаю. За превентивный удар.

Свекровь сжала горячими и немного дрожащими  руками ладони Тани:

- Да. За превентивный удар. Знаешь, у меня самой свекровь была доброй и кроткой. А я ведь ее обижала. Сначала вскользь, второпях... А потом все чаще. Понимаешь, стоит один раз сказать старому человеку: «Пошла вон!» - и потом это становится  уже привычным и произносится так легко...  Ах, если бы все вернуть назад! Как мне стыдно сейчас за это, Таня! А знаешь, когда мне стало стыдно? Когда я услышала эти слова от своей родной дочки. От Ритули.

Она мне крикнула их с той же самой, моей интонацией, которую я так хорошо помню... Знаешь, Танечка, для того, чтобы понять, что чувствует обиженный человек, нужно - встать на его место. А сытый голодного не разумеет. Нет, не разумеет...

- Ирина Львовна, сейчас я вам лекарство дам. И морсика...

- Подожди. Я обижала свекровь и боялась, что ты также будешь обижать меня. А стала примером для собственной дочери. Я не сержусь на нее. Она не виновата. У нее была хорошая учительница. Зло всегда возвращается. Сейчас я, больная и, видимо, умирающая старуха, говорю тебе банальные вещи... Танечка, а ведь я их поняла только на собственном опыте.

Свекровь замолчала. Таня достала таблетки, взяла стакан воды, помогла больной приподняться, а когда, подав лекарство, пошла на кухню за чашкой бульона, вдогонку ей прошелестело:

- Прости меня, дочка.

Таня почувствовала, как эти тихие слова ударили ее в спину, так что она запнулась. Развернулась, подошла к кровати, села рядом прямо на пол, взяла свекровь за руку и заплакала. Слезы текли, и вместе с ними выходил яд обиды, старой, давней обиды, а на душе становилось тепло. Она плакала, а свекровь гладила ее по голове своей горячей сухой ладонью.

В комнату вбежал Костик. Увидел плачущую мать - губки задрожали, личико скривилось, еще мгновение - и раздастся громкий рев.

-  Чего тут у вас происходит? - голос вернувшегося с работы мужа был притворно сердитым, но в нем были и тревога и страх за любимых людей.

Таня все еще всхлипывала, а Ирина Львовна ответила:

- Да я вот тут помирать собралась, а дочь с внуком не разрешают, говорят: рано. Придется, видимо, поправляться. 

Ольга Рожнева