Газета "Вестник" №22-2012
Нам даётся благодать
Нам не дано предугадать,
Как слово наше отзовется.
И на сочувствие дается,
Как нам дается благодать.
Ф. Тютчев
Однажды Варвара в споре так перегнула палку, что долготерпению Елены пришел конец. И в один прекрасный день Элисо поставила Лику с Варварой перед фактом:
- Нет вам благословения ходить к Елене. Но она просит, чтобы вы почаще ходили в церковь и исповедовались.
Для обеих, что называется, «треснул мир напополам». Кинулись с расспросами, но Элисо отвечала загадками:
- Раз вы сами не понимаете, тем хуже для вас. Никакого желания исправиться у вас нет, только искушаете всех.
Пошли со своими недоумениями к духовнику, но выяснилось, что он никому подобных благословений не давал. Бес гордыни был тут как тут и давай нашептывать: «Вы для Елены тельняшки рвали, а она вас взяла и кинула!» Само собой, обе кукушки смертельно обиделись. Лика стала утешать Варвару, доставая трясущейся рукой сигарету:
- Да наплюй ты. Они же фанатики!
- Как наплевать? - растерянно спрашивала Варвара. - Елена мне как духовная мать. Кому тогда верить?
В общем, переживали они так сильно, что Нино, не выдержав, отправилась к Елене восстанавливать мир:
- Да как же так? Разве можно в людях любовь убивать? Ну, не святые они, конечно. Такие же грешные, как и мы. Но мы должны быть все вместе!
Мир кое-как был восстановлен. Попросили друг у друга прощенья, но прежняя радость общения куда-то исчезла. Что-то сломалось. Осталась только дипломатическая вежливость при встречах.
Прошло время..
Широко распахнутые глаза Нино смотрят с испугом на Варвару:
- Елена в больнице! Элисо только что звонила! Совсем плоха!
- ?!
- Несколько дней ничего не ела, постоянная тошнота. Глаз вылез из орбиты. Гоча, как узнал, помчался за отцом Лаврентием. Взял его из церкви, быстро в машину и - к Елене домой. Потом прямо в больницу повезли.
- Да что с ней?
- Опухоль в мозге. Нужна срочная операция. Это все от неподъемных тяжестей. Доконала себя, несчастная.
На больничной замызганной койке безо всякого намека на белье лежала исхудавшая Елена с багрово-красным лицом. Неестественно огромный левый глаз был закрыт. Правый с трудом раскрылся - взглянуть, кто пришел. К Варваре потянулась слабая рука, которая тут же упала:
- Умираю я, родная. Прости меня Христа ради... Сообщите всем нашим. Попрощаться хочу.
Рядом всхлипывала Элисо. Снаружи, у дверей палаты собрались все остальные, потрясенные случившимся. Рассматривали томографический снимок, на котором было видно небольшое, 3 на 4 сантиметра, затемнение - опухоль, давящая на глаз. Обсуждали вытекающий отсюда расклад. Срочная трепанация стоит около 2000 долларов. Каждый день пребывания в больнице обходится больше ста долларов. Для всех, стоявших у дверей, это были нереально огромные деньги. Выяснилось также, что пока Елена лежит здесь как бы нелегально, из уважения к отцу Лаврентию. Платить не надо, но и лечить ее, пока не появятся реальные деньги, тоже никто не кинется.
Вот и плакали от бессилия матушка Лали и Элисо:
- Господи, Ты Сам управь! Не отнимай ее от нас!
- Давайте акафист Божьей Матери читать! - предложили Нана, Гочина дочка.
А Варвара по своему греховному обыкновению злилась:
- Не молиться тут надо, а действовать! Почему эти козлы, врачи, ей даже болеутоляющего не дают?!
На нее привычно фыркали:
- Помалкивай. Ты как неверующая! Раз отец Лаврентий ее сюда привез, значит, врачи верующие. Надо просто ждать.
А Варвара уже помчалась к эскулапам - права качать:
- Почему вы ее не лечите? Она от боли уже говорить не может!
Зеленые халаты отфутболили ее с умным видом:
- Мы делаем, что можем.
Как после этого не озвереть? И Варвара понеслась за «тяжелой артиллерией» - Верой. Уж она-то наведет здесь гвардейский порядок. Человек пятнадцать лет в уличной торговле провел, всякое обращение знает. Где надо, и гавкнуть может, плюс в медицине разбирается.
- Ах, скотобаза какая! - разразилась «тяжелая артиллерия» первым залпом, сразу вникнув в суть дела. - Они ее точно в гроб загонят!
И вскоре железные ступеньки старинной больницы гнулись под ее поступью. Вера рванула дверь в палату, оставив за собой удивленно-испуганных посетителей, упала на обгрызанный стул у койки и заголосила:
- А-ва-ва, это что за беспредел такой! Что с тобой сталось?! И куда Бог смотрит? А? Сколько тварей по земле ползают, и никакая холера их не берет! А-ва-ва, а ты такой Божий человек и...
За дверью сестры возмущенно зашипели на Варвару:
- Зачем нам здесь неверующая? Да еще и такая? - намекая на моральные устои Веры.
А Вера вышла, утерла слезы и, оглядев заплаканных сестер, изложила свой стратегический план:
- Значит так. Я буду уколы делать, чтоб санитаркам даже пять копеек не перепало. Буду жрачку готовить, а эта (кивок на Варвару) таскать. На большее она все равно не способна. Буду раньше всех с утра приходить и врачей за глотку брать. Тут без контроля нельзя!
В общем, кое-как все утряслось. Вера приходила первая, сменяла бессменную ночную дежурную Нану. Дальше приходили по уговору кто когда мог. Элисо вела переговоры с сыном Елены в Москве на предмет денег. Гоча с Семеном по очереди пасли коз. Дважды в день приходил отец Лаврентий причастить и проведать Елену.
Ко всем приходящим у Елены была одна просьба - постоянно читать акафист, а из съестного приносить виноград. Вот и читали посетители, почти не переставая, акафист. Вера в этом благом деле по неверию не участвовала, шушукалась с Варварой:
- Состав еще тот, я тебе скажу! Я для нее все, что хочешь, сделаю, но вот эти «ижи еси на небеси» выше моих мозгов! А Гоча ничего из себя, видный клиент. Жалко, верующий, а то бы пообщались.
В день операции произошло неожиданное. Варвара была на работе, когда ее выловила Нана и, с перепугу путая грузинские и русские слова, сообщила:
- Елену воруют с операции! Срочно звони ее сыну в Москву!
Варвара набрала номер Элисо и узнала от нее, задыхающейся от слез и обиды, подробности «воровства»:
- Пришла Капитолина с Александро-Невской церкви и переубедила Елену делать операцию. Святые отцы, дескать, не благословляют вскрывать черепную коробку. И Елена отказалась. Мы попытались спорить, и отец Лаврентий как священник пытался воздействовать. Но Капитолина подняла крик: «Вам лишь бы человека под нож положить. Вы убийцы! Зачем привели сюда грузинского священника? Пусть русский батюшка этим делом займется!» Мы стояли, как оплеванные. Это мы-то убийцы? Мы ли ночей не спали из-за Елены? И нас еще в национализме обвинять?
Из трубки доносился долгий тихий плач, потом Элисо продолжила:
- Откуда нам взять русского священника, если их раз-два и обчелся? Кроме того, отец Лаврентий специально к отцу Филарету ходил советоваться. Ты же сама видела, как отец Лаврентий свою паству бросал и к Елене спешил.
- Что же вы ей морду не набили за поклеп на батюшку? - разъярилась экстремистка Варвара. - С Елены спрос не велик. У кого крыша не поедет перед лицом смерти?
- Что ты, - убито отвечала Элисо. - Мы просто онемели от обиды. Капитолина тут же забрала Елену к себе домой. «Я, - говорит, - буду ее мазями лечить». Но это не поможет. Опухоль огромная. Сама не рассосется. Теперь не знаем, что делать. А Вера сказала, что будет ездить к Капитолине домой и делать Елене болеутоляющие уколы. Сама-то, самоучка с мазями, не умеет.
Через две недели из Москвы приехал сын Елены и, поговорив с врачами, повез мать на операцию в ту же больницу. Несмотря на обиду, у дверей операционной собрались все участники этой истории. Варвара с удивлением узрела рядом с отцом Лаврентием «пропавшего» маляра Вову. Он, как ни в чем не бывало, рассказывал:
- Я, как тогда с горы ушел, набухался где-то и попал в аварию. Меня Елена еще до этого предупреждала: «Бросай пить, а то пошлет тебе Господь испытание, чтобы отвести от греха». В общем, попал я в больницу без сознания. Там как узнали, что у меня никого нет и платить за меня некому, - так не то, что врачи, даже санитарки ко мне не подходили. Елена и Гоча каким-то макаром узнали про меня и пришли. Елена каждый день меня кормила и обмывала, а Гоча с врачами разбирался, чтоб они меня хоть как-нибудь да лечили. Короче, собрали меня по кускам. А теперь во какое дело: ей самой плохо, а я ничем помочь не могу.
Варвара, слушая маляра, напряженно пыталась вспомнить, кто это так точно и будто про Вову сказал: «Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется».
Как только Елена отошла от наркоза, к койке хлынула куча народа. Открылся один глаз, и слабая улыбка появилась на бескровных губах.
- Дорогие мои! - голос то и дело прерывался. - Я молилась перед операцией: «Господи, молитвами Богородицы и всех любящих меня людей продли мне жизнь!» И вот я с вами.
Мария Сараджишвили