Газета "Вестник" №22-2012

Продолжение. Начало в №№ 20,21.

- С чего началась  иконопись для  Вас,  художника сцены по образованию?

- Художником  сцены я так никогда и не работал. На постановочном факультете Школы-Студии МХАТ, который я закончил, давали хорошие профессиональные  навыки.

На нас не давили сильно в идеологическом смысле, как в других художественных вузах. 5 лет учебы расширяли горизонты и позволяли вести внутренние поиски, самоопределяться. В период учебы в институте я пришел в Церковь.

Вопросы религии, веры интересовали меня с  детства. Евангелие я прочитал впервые лет в 13, и оно тогда же стало  для меня книгой, которую держишь в уме всегда. Все мое юношеское  художество тоже крутилось вокруг вопросов веры, было попытками пластическими средствами изобразить то, о чем  говорится в Евангелии. Большое внимание уделял изучению древних икон в музеях. Тогда же я увлекся  технологией средневековой живописи.

Оказалось, что в иконописи масса технологических моментов, которые в современной живописи почти отсутствуют. Потом пришло желание самому попробовать  скопировать икону. Первым было изображение Архангела Михаила Новгородской школы. Это оказалось так интересно, что меня уже не увлекало делать в живописи что-либо другое. Все мои художественные поиски иконопись реализует в полной мере. Для меня это очень современное и очень творческое искусство.

- Для того, чтобы в 13 лет прочитать Евангелие, нужно иметь его в «зоне близкого доступа», в семье.

- Какого-то специально церковного опыта я от родителей не получал. Кроме русской классики, которая есть плод многовековой христианской культуры, у нас дома имелись некоторые дореволюционные духовные книги, была синодальная Библия, приобретенная как-то родителями по большому блату. Было несколько старинных  икон.  Вообще все, связанное с древнерусской  историей, культурой, искусством, было окружено особым пиететом. Достаточно почитать литературу 70-х-начала 80-х, посмотреть фильмы того времени, чтобы увидеть,  какой искренний духовный поиск вело поколение наших родителей. Так что зеленый свет от родителей  мне был дан. Потом, спустя много  лет, когда я уже стал священником, мой папа, который был известным  философом и социологом, сказал мне: «Ты делаешь то, о чем я пишу».

- Существует мнение, что тогда, в  70 - 80-е годы,  было проще прийти в Церковь?

- Не думаю, что проще: все-таки нас было не так много. Каждое время выдвигает свои вызовы, а наше дело - найти в нем свою верную линию. На самом деле Церковь берет не тем, что она легальна или нелегальна, признана или не признана, диссиденствует или «сотрудничает». Она единственная последовательно утверждает существование непреложных, прекрасных и очень радостных ценностей, и здравый человек их не может не выбрать.

Представьте, что с нами было бы, если бы Церкви  вообще не было? Не было вот этой организации, которая пытается Евангелие воспринять как жизненную установку, несет его как свое главное содержание и руководство к действию. От нас бы ничего не осталось.

Я  крестился в школе в 16 лет.  До этого не мог: надо было  приходить с паспортом, а если паспорта нет - с родителями. К тому же у родителей могли быть сложности на работе. Как только я получил паспорт, сразу же пошел в Церковь. Это была первая организация, в которой я его предъявил.

Крестился я в церкви апостола Филиппа на Арбате. Помню, что впечатление у меня осталось двойственное. Мы пришли с другом и оказались в некотором замешательстве: вокруг была суета, стояли веселые крестные, кричали младенцы, между всеми ходил растерянный молодой батюшка, читая быстро-быстро непонятные слова и говоря всей нашей разношерстой компании то ходить по кругу, то стоять.  После этого я иногда «по настроению» заглядывал в храм. Более полное воцерковление началось в конце института и связано с началом иконописания.

После того как я начал копировать свои первые иконы, стало понятно, что  нельзя заниматься этим, имея только приблизительное представление об их практическом назначении. Что такое молитва, что такое Церковь и богослужение? Я стал все чаще приходить на службы, в моей жизни появились друзья, уже имевшие опыт церковной жизни. Так, через икону я вошел в Церковь, стал церковным человеком, а потом даже и священником.

- Кто были Вашими  учителя в иконописи?

- Специальных  учителей, которые бы учили всем  техническим и духовным основам  иконописания, у нас, начинавших писать в 70-е годы, не было. Все мы находились тогда в самых первых классах и все стремились учиться, передавая друг другу информацию, книги, рецепты, находки. Я пытался набирать опыта и знаний, где только можно: читал все, что можно и нельзя было достать на тему иконописи, спрашивал, каких мог найти, искусствоведов и реставраторов. Сначала был долгий период самостоятельных опытов.

Потом стал попадать в круги профессиональных иконописцев, которых тогда было очень мало.

Познакомился с отцом Зиноном (Теодором), это был первый пример верующего художника, полностью посвятившего свой талант иконописи. Стал ездить к нему в Троице-Сергиеву Лавру. Устроился работать в иконописные мастерские Московской Патриархии. Потом отец Зинон пригласил меня работать в только что открывшийся Даниловский монастырь. Туда стал стекаться и другой иконописный народ. Так все начиналось.

Продолжение следует.

www.pravmir.ru