Газета "Вестник" №21-2012

Продолжение. Начало в №20

Икона руками ребенка

- А вообще церковное искусство должно быть каким?

- Церковное  искусство должно быть и всегда  бывало очень разным. Нет единого шаблона. Важно, чтобы каждый  раз оно было искренней, честной попыткой выразить веру.

Честной значит добросовестной, значит - ты всерьез изучаешь искусство тех, кто решал эту проблему до тебя, т.е. изучаешь великую иконописную традицию. Иконопись стоит на том, что накоплен огромный опыт, у которого церковный художник имеет возможность учиться. Начинаясь в искусстве Египта, Ассирии и Греции, христианское искусство появляется вместе с христианской верой и имеет очень широкий диапазон стилей, эпох и национальных школ.

Христианская вера, не меняясь в основе, движется, изменяясь в своих внешних проявлениях. В каждом веке, в каждом народе, в каждом поколении она имеет свои формы и оттенки. Это естественно, потому что каждый проходит путь личного выбора. Если это была искренняя попытка выразить религиозные идеалы человека данного времени, имеют право на существование и иконы-картины XVII-XIX веков, и работы Виктора Васнецова, и поиски Григория Круга. Иконопись всегда была обращением современника к современникам.

- А стиль, обращенный к нашим современникам?

- В нашем  поколении, у людей XX-XXI века, церковная живопись XVII-XIX веков не находит отклик. Нам ближе язык Средневекового искусства. Но русский православный человек времен Суворова и императрицы Екатерины был бы очень удивлен нашим восхищением эпохой Рублева. Возможно, лет через триста церковное творчество Васнецова вновь станет созвучным новому поколению, вновь будут  говорить о том, как много мы в  нем недооценили и проглядели?

- Как выбрать, что  нам ближе?

- Выбирать то, что вызывает твой личный отклик. Тогда есть надежда, это найдет отклик и у других. Важно, чтобы религиозное искусство развивалось из внутренней потребности. Все попытки указать: «Всем писать, как это делали там-то, те-то и тогда-то» или игнорировались, или - что, по моему мнению, хуже - заканчивались  стилизацией под что-то, чего уже нет.

Часто думают: вот древний образец, повторишь  его - будет икона. Но если просто бездушно скопировать - получится нечто пустое, скучное и неживое.

А бывает, придет к нам в мастерскую ребенок лет 5-ти, чтобы не мешал, дашь ему бумагу, карандаши, поставишь перед  ним образец иконы. Он начнет рисовать на тему поставленного образца (ведь дети никогда не копируют буквально) и... получается икона! И образ есть, и чистота, и вера, и жизнь.

Подтверждением  слов отца Андрея висит на стене  в мастерской при  храме  детской  рукой нарисованный святой Георгий Победоносец, поражающий змея. Действительно, выразительный рисунок...

Андрей Рублев в кружке иконописи при ЖЭКе

- Иконопись  превратилась в  производство «в промышленных масштабах», да?

- Виноваты  мы сами: Почему нам срочно понадобилось множество полностью расписанных  храмов, с огромными многоярусными иконостасами? Кто сказал, что все срочно надо расписывать, тем более что нет ни традиции, ни мастеров? Кто сказал, что Андрея Рублева можно завести в каждом кружке иконописи при ЖЭКе?

Замечательный византинист Ольга Попова правильно говорит, что сегодня у нас по объективным причинам не может быть такого широкого развития иконописания, как это было в средневековье. Стремясь к этому, мы получим только расцвет китча и нежизнеспособную стилизацию. Можно ожидать появления отдельных интересных мастеров, но неправильно рассчитывать в течение 15 лет возродить то, что сначала веками вырастало, а потом веками зарастало.

Когда началась перестройка и массовое открытие церквей, появились рассуждения директивного типа: «Сейчас начнут строиться храмы, потребуются бригады иконописцев. Срочно откроем иконописные школы и быстро подготовим необходимые кадры».

- А это плохо?

- Так высокое искусство не рождается, его нельзя приобрести как диплом об окончании 4-хлетней иконописной школы. А «невысоким» церковное искусство не может быть по определению.

- Что должно присутствовать  в иконе, чтобы  она воспринималась  именно иконой?

- Когда  меня спрашивали «Чем икона отличается от художественного произведения на религиозную тему?», я, отвечая, все время чувствовал, что все мои объяснения  о каноне, стиле, литургической  функциональности проходят по касательной и не объясняют чего-то главного.

Пока не начал понимать: суть иконописания - в предположении, что в иконе реально присутствует изображенный персонаж, что это реальная встреча и настоящий диалог. Это предположение очень страшное и неудобоваримое, но другого пути нет. Иначе надо отказываться от иконы. Если в ней нет присутствия, к ней невозможно обращение с молитвой.

Об этом 150 лет велись иконоборческие споры, переходящие в гражданские войны, и в результате Церковь признала нужным существование икон. Изображенным на иконах «мы молимся, и почитаем, и кланяемся, и кадим, и целуем». Так обращаются с живым, кто способен слышать и воспринимать.

Человек средневековья не стал бы говорить: «Я пойду к иконе Богородицы», он говорил: «Я пойду к Богородице». То есть ты, предстоя перед иконой Богоматери, действительно в данный момент предстоишь перед Пречистой, и у вас происходит реальная встреча. Святые отцы, установившие догмат иконопочитания, писали что, «обращаясь к образу, ты вступаешь в общение с Первообразом». Мы мало что поймем в иконах по-настоящему, если не осознаем, что в основе иконописания лежит возможность этой встречи, и иконописцы древности, и люди, которые молились перед иконами их письма, жили в ощущении реальности того, о чем я сейчас говорю.

Продолжение следует.

www.pravmir.ru