Газета "Вестник" №47 - 2011 г.

Я в Киреевске. В этом маленьком городке Тульской области схимонахиня Сепфора провела многие годы своей жизни. Прозорливая старица Сепфора молитвенно стояла у истоков возрождения Оптиной Пустыни и Клыково и умерла в 1997 на сто втором году жизни. К ней за помощью и советом обращались игумены и протоиереи, тысячи людей испытали на себе силу ее огненной молитвы, что, как птица, летела к престолу Божию.

И вот, по воле Божией, и я оказалась в Киреевске в гостях у схимонахини Иоанны, дочки мать Сепфоры. Я побывала у нее несколько раз, и не переставала удивляться мудрости и скромности мать Иоанны, ее деликатности и такту. А еще она очень похожа на маму. Мать Иоанне сейчас восемьдесят семь лет, но она полностью обслуживает себя, постоянно посещает храм, с любовью принимает гостей и вкусно угощает их.

 Затаив дыхание, вхожу в квартиру, где много лет прожила мать Сепфора. Двухэтажный кирпичный дом, небольшая двухкомнатная квартирка на первом этаже, довольно холодная. Пол ледяной. Келья мать Сепфоры маленькая. Шкаф, столик, кресло, и простая железная кровать. На стене иконочки. Рядом с ними коврик «Тайная вечеря». Он был совершенно выцветшим, темным. И вот обновился, краски заиграли как на новом. Даже темная скатерть на столе на коврике стала белоснежной. Также обновилась маленькая бумажная икона святителя Николая Чудотворца. Мать Иоанна разрешает мне приложиться к кресту-мощевику старицы, и я чувствую благоухание, исходящее от него.

Матушка приносит тросточку мать Сепфоры и легонько похлопывает меня ею, как когда-то делала старица. Мать Иоанна приговаривает: «Это не я тебя похлопываю, я - никто, это тебя матушка хлопает». В этой простенькой келье со старенькой мебелью дышится удивительно легко. Чувствуешь себя так хорошо и радостно, что и уходить не хочется.

Мать Иоанна рассказывает мне о своей маме, которая была очень добрым и скромным человеком. Помогала дочери, тогда еще не монахине, а просто рано овдовевшей женщине воспитывать сына и дочку. Любила внуков. Гладила внука по голове и приговаривала: «Вовка - умная головка!»

- Мать Иоанна, а расскажи мне еще, пожалуйста, про мать Сепфору как про старицу!

-  Да, маму мою считали молитвенницей и прозорливой старицей. Но я могу рассказать только о том, какой доброй матерью и бабушкой она была. Свои старческие дары она скрывала, так что я о них и не подозревала. Давай-ка еще чайку налью!

Она уходит за чайником, а я с грустью смотрю на большой портрет мать Сепфоры на стене: «Ну, вот, матушка, я у тебя дома. Неужели я ничего не услышу о тебе, не узнаю ничего нового?» И мне кажется, что мать Сепфора чуть улыбается мне: «Какая ты нетерпеливая, Оля!»

Заливается трелью звонок, и прихожая наполняется гостями из Тулы. Приехала Валя, духовное чадо мать Сепфоры, и привезла с собой гостей. Видно, что они давние знакомые мать Иоанны.

Я порываюсь уйти, чтобы не мешать встрече. Но меня останавливают, просят остаться и обещают: «А мы тебе сейчас про мать Сепфору расскажем!» Гости привезли с собой селедку под шубой, запеченную горбушу, сладости и даже «Прагу», фирменный торт одной из сестер. Так что пир горой!

А за столом мать Иоанна просит Валю: «Расскажи Оле про матушку». И Валя радостно делится своими воспоминаниями о старице. А я слушаю ее и время от времени бросаю взгляд на портрет мать Сепфоры, которая улыбается мне ласково и, кажется, говорит: «Вот видишь! А ты расстраивалась! Вот и узнаешь обо мне». И кажется мне, что старица сидит рядом с нами за столом, слушает Валин рассказ и снисходит к нам, как к малым детишкам: «Деточки вы мои! Вспоминайте, если вас это утешает!» И Валя вспоминает...

У Вали рано умер муж. После смерти мужа она очень скорбела. И вот как-то раз решила пойти к старцу - схиархимандриту Христофору, который жил в Туле. Приходит она к старцу, а он лежит в постели, больной. Валя смотрит - а вокруг головы старца как будто облачко светлое. Валя думает: «Это так волосы седые отсвечивают, видимо... Нет,  волосы так не могут отсвечивать...»

А отец Христофор ей говорит: «Поезжай, дочка, в Оптину. Потом Господь тебя в Шамордино пошлет. Ну а потом - к матушке, к матушке, к матушке!» Он на последних словах даже на постели приподнялся и руки вверх простер.

Удивилась Валя. К какой-такой матушке?! В какое Шамордино?! Она и про Оптину Пустынь-то почти ничего не знала. Оптина Пустынь... При этих словах ей представлялась бескрайняя желтая пустыня. Но решила исполнить благословение старца и поехать.

В Оптиной Валя обрела духовного отца. Когда подошла она к игумену А., батюшка не стал ее ни о чем расспрашивать, а дал ей книгу с закладками. Велел сесть в храме на лавочку и прочитать. И Валя нашла ответы на мучившие ее вопросы и слова, утешающие ее скорбь. И поняла, что открыта батюшке вся ее жизнь. Так она стала верным и преданным чадом отца А.

Игумен А. благословил Валю съездить в женский монастырь в Шамордино и пробыть там до Вознесения. В монастыре она купалась в святом источнике, молилась на долгих монастырских службах. И потихоньку скорбь отступала, исчезала совсем. Только стало Вале тоскливо в Шамордино, захотелось назад, в Оптину. Решила она уехать, не дожидаясь Вознесения. Выходит на дорогу, а там машина игумена А.  Он ее спрашивает: «Куда это ты собралась? Я тебе благословил до какого дня быть?!» 

 Нехотя вернулась она назад. А на следующий день ее вдруг вместо паломнической трапезной приглашают пообедать в монашеской трапезной вместе с сестрами. А там так красиво и благодатно! Так там Вале понравилось, что и тоска отошла. Вот и еще бы пожила в Шамордино... Тут к ней подходят и говорят: «Нужно собираться, за вами приехали». Валя и вспоминает, что завтра-то Вознесение! Так духовный отец учил ее послушанию и смирению.

Вот и побывала она, как ее старец Христофор благословил, в Оптиной и в Шамордино. Осталось теперь - «к матушке, к матушке, к матушке»! И где только эту матушку искать? Только так подумала - встречает одну знакомую, которая рассказывает, что идет навестить старицу - матушку Сепфору. Так Валя познакомилась с матушкой. И скоро стала своим человеком в ее доме.

 Матушке был открыт духовный мир. Она духом видела проблемы и беды своих чад, знала все, что происходит с ними. Даже малейшие житейские подробности не оставались от нее втайне.

 Вот едет Валя к матушке. Купила ей продуктов полную сумку. Смотрит на прилавке - вилок капусты. Да какой славный! Взять или не взять? Подумала-подумала... Нет, и так сумки тяжелые, не донести. А у нее муж Володя когда-то щи варил - объедение. Вот она и думает: «Да, ладно, что там капуста! Вот нам бы щей Володиных!»

Приезжает к матушке Сепфоре, а та ей с порога: «Ну что, купила тот славный вилок капусты? Нет? Не расстраивайся. У нас вон на кухне сколько вилков лежит. Да, ладно, что там капуста! Вот нам бы щей Володиных!»

Или едет Валя к матушке и покупает ей булку хлеба еще горячую. И думает: «Вот бы матушке довезти успеть хлебушек свеженький, горяченький!»

 А мать Сепфора дверь ей открывает и говорит, улыбаясь: «Ну, доставай свой хлебушек свеженький, довезла горяченький!»

Валя пела в храме на клиросе. И вот как-то раз пошли у них какие-то неурядицы, столкновения. Обидели Валю несправедливо. Да так сильно, что она решила идти и все рассказать настоятелю, пожаловаться на обидчиков и найти защиту. Идет-идет, и вдруг на полпути как будто кто-то остановил ее. Резко пропадает желание жаловаться настоятелю. А на смену этому желанию приходит сильная потребность тут же бежать к матушке Сепфоре. Валя и побежала со всех ног к матушке.

Поднимается по лестнице, а старица как будто ждала ее, заранее двери открывает. И сразу же говорит с порога: «Ну что, жаловаться решила?! Никогда не жалуйся! Как бы тебя ни обидели  - а ты не жалуйся! Молись,  Господь сам тебя управит и защитит! Поняла?»

Валя на минуту останавливается. Молчит. Поднимает кружку с чаем и делает несколько глотков. Видно, что воспоминания оживили прошлое, и она переживает его заново.

А я поднимаю глаза на портрет матушки и мысленно говорю ей: «Да, матушка, когда-то я тоже сражалась с помыслами обиды. И так хотелось пожаловаться на несправедливость.  Я стискивала зубы, удерживая себя от «похода в поисках правды», и выписывала в блокнот слова Блаженного Августина: «Лучше печаль того, кто неправедно терпит, нежели радость того, кто неправедно действует».

И слова святителя Игнатия Брянчанинова: «Если никакое искушение не может коснуться человека без воли Божией, то жалобы, ропот, огорчение, оправдание себя, обвинение ближних и обстоятельств - суть движения души против воли Божией».

А Валя продолжает свой бесхитростный рассказ.

 Посидела она у матушки. А та, конечно, помолилась за Валю. И отошла обида. Отпустило уныние. Чувствует Валя - на душе хорошо и спокойно. А мать Сепфора ей говорит: «Сейчас пойдешь на службу. На автобус-то ты успеешь. А вот на службу немного опоздаешь. Ну ничего, не переживай! Пройдешь к себе на клирос, вставай и пой как ни в чем не бывало».

Пошла Валя на службу. На автобус еле успела: только на подножку вскочила - он и поехал. А на службу немного опоздала. Если бы не матушкино благословение, то никогда бы не осмелилась через всю толпу молящихся к клиросу пробираться. А тут спокойно прошла на свое место, встала и поет. И все даже внимания не обратили на опоздание - будто так и надо.

А после службы - тишь и гладь и Божия благодать, как будто и не было никакого конфликта. Так с тех пор и жили мирно по матушкиным молитвам.

Валя заканчивает рассказ. И мы читаем келейный Акафист схимонахине Сепфоре в ее маленькой келье. Звучат последние слова Акафиста, и я прощаюсь с этими замечательными людьми. Мать Иоанна приглашает меня навещать ее. И я надеюсь, что еще побываю в этом гостеприимном доме.

Бросаю прощальный взгляд на портрет старицы. И мать Сепфора смотрит на меня с любовью, той самой, «которая долготерпит, милосердствует, не завидует, не превозносится, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине, все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит... и никогда не престает!»

                   Продолжение следует.

Ольга Рожнева