Газета "Вестник" №8 - 2013

В 1821 году, находясь в Кишиневе, Пушкин в своем дневнике сделал следующую запись: «4 мая я был принят в масоны». Об этом же он писал и в письме к Жуковскому: «Я был масоном в Кишиневской ложе». Об этой стороне жизни поэта не принято говорить. А между тем «масонский след» сыграет в его судьбе роковую роль.

Масонское вольномыслие передалось Пушкину от отца, который состоял членом масонской ложи. В сборнике «А. С. Пушкин: путь к Православию» профессор И. М. Андреев писал: «Рано научившийся читать, отрок Пушкин нашел в библиотеке отца массу атеистической и эротической французской литературы, с которой стал жадно знакомиться. Запойное чтение этой развращающей литературы питало рано пробужденные чувства страсти, а скептические и атеистические идеи... помрачали юный ум». Дядя поэта Василий Львович, имевший на поэта большое влияние, также был масоном. По сути дела, с юных лет до трагической гибели Пушкин в той или иной мере сталкивался с членами тайных обществ. После домашнего чтения он познавал их идеи в Царскосельском лицее, где большинство преподавателей были масонами.

А лицейская библиотека была составлена из личных книг идейного вдохновителя французской революции масона Вольтера.

После окончания лицея Пушкин поселился в Петербурге, где вступил в литературный кружок «Зеленая лампа» - филиал тайного общества «Союз благоденствия». Воззрения, приобретенные в лицее, пропагандировались здесь открыто. Масонский лозунг «Свобода, равенство, братство» пленял пылкое воображение юноши. Но все так называемые «души прекрасные порывы», провозглашенные на тайных собраниях, заканчивались картежной игрой, попойкой и распутством. У Пушкина рождались талантливые, но антигосударственные стихи, за которые в 1820 году его сослали в Кишинев под надзор генерала Инзова. Сей «государственный деятель», «блюститель порядка», сам оказался... мастером масонской ложи «Овидий». В эту ложу был принят и Пушкин. Однако, как заметил священник Алексий Мороз в брошюре «Нас тоже вызывают на дуэль»: «Будучи одним из умнейших людей своего времени, Александр Сергеевич чувствовал, что без идеи Божества, твердой православной веры все его мировоззрение становится зданием без фундамента». И после жестокой духовной брани, осознавая свою греховность, Пушкин обращается к Церкви. Уже в Кишиневе он посещает богослужения, постится, причащается.

Пушкин внимательно изучает Библию и особенно Новый Завет, о котором позже он скажет Федору Глинке, что это «единственная книга, в которой есть все». В последующие годы, в родовом имении Михайловском, поэт переменился совершенно. Оказавшись среди простого русского народа, он стал осознавать богатство его самобытной культуры, гармонию старинного нравственного уклада жизни. Иноземное вольтерианство слетело с него, как шелуха. Александр Сергеевич понял, что ему самому нужно учиться истинной духовности у русского народа, который в свое время он собирался «спасать», просвещая идеями западного образца.

И тогда, перешагнув через свою гордыню, поэт встал на путь духовного обновления. Особенно это проявилось во время ссылки в Михайловское. Непосредственное общение с игуменом и братией Святогорского монастыря, окрестным духовенством, чтение Евангелия, житий святых, изучение древних православных рукописей преобразило Пушкина. Он преодолел свои идейные заблуждения. «Из вольтерианца, дерзкого вольнодумца, - пишет священник Алексий Мороз, - он превращается в чисто русского, религиозного, самобытного поэта». Вот как исповедально говорил об этом сам Пушкин: «Время изменило лихорадочный бред молодости». И Александр Сергеевич в своих речах и статьях стал открыто исповедовать православную веру.

Естественно, что масоны этого простить не могли. Одно из их правил, опубликованных философом В.И. Курбатовым в книге «Тайное общество масонов», гласит: «Если писатель напишет в своей книге мысли и рассуждения совершенно правильные, но не подходящие к нашему учению... то следует или подкупить этого автора, или обесславить». Поскольку поэт ясно заявлял о своей неподкупности: «И неподкупный голос мой был эхо русского народа», - оставалось второе...

Началась гнусная кампания клеветы на русского поэта с целью подорвать его авторитет, уничтожить его морально, а если удастся, то и физически. Масоны князь П. В. Долгоруков и И. С. Гагарин составили письмо с характерной масонской терминологией, в котором сообщалось, что Пушкин принимается в союз мужей (орден рогоносцев), которым изменяют жены. Письмо это было отправлено поэту и в многочисленных списках ходило по рукам представителей высшего света, друзей и знакомых Пушкина. Вслед за этим стали распространяться грязные слухи об близких отношениях жены Пушкина Натальи Николаевны с Дантесом. Масоны не случайно выбрали именно его для того, чтобы обесславить имя великого поэта. Как известно, Дантес был гомосексуалистом и развратничал с французским послом бароном Геккерном, который, скрывая это беззаконие, усыновил Дантеса, хотя родной отец того был жив и здоров. И вот этого-то грязного человека использовали, чтобы замарать семью Пушкина, а в лице поэта заставить умолкнуть защитника самобытной русской культуры.

Пушкин понимал, что талант, данный ему Богом, велик, и осознавал свою ответственность за всю Россию. Как отмечает священник Алексий Мороз: «Мог ли он не послать вызова на дуэль? Да, если бы выбрал путь святости и аскетизма...  Пушкин не был святым, но он шел к Богу... Путь его общественного служения был иным. И не послать вызова - значило бы зачеркнуть в глазах его современников то доброе и духовное, что было им написано. Пушкин защищал на дуэли не только за свою честь и честь жены, он защищал ту Святую Русь, которую хотели растоптать жалкие иностранцы, переделав русских людей по масонскому образцу». Архимандрит Софоний писал, что афонские старцы, современники Пушкина, при его жизни воздерживались от оценки духовного уровня поэта. «Посмотрим, как умирать будет», - говорили они, полагая, что духовность особенно проявляется в последние часы и минуты жизни.

Великий русский поэт умирал истинным христианином. Перед кончиной он исповедался и причастился, попросил прощения у императора Николая I и родных, простил своего убийцу, исполнив заповедь Господню о любви к врагам. «Требую, чтобы не мстили за мою смерть, прощаю ему и хочу умереть христианином», - сказал он об убийце Дантесе. По свидетельству очевидцев, священник, отец Петр, который исповедовал, вышел от поэта глубоко растроганным и потрясенным и со слезами рассказывал Вяземскому о благочестии, с коим Пушкин исполнил долг христианина.

«Я стар, - говорил он, - мне уже недолго жить, на что мне обманывать? Можете мне не верить, но я скажу, что для себя желаю такого конца, который он имел».

Игорь  Евсин

http://ruskline.ru