Газета "Вестник" №31-2012

О Людмиле Киселевой, жительнице г. Боровска, знают многие не только в родном городе, но и далеко за его пределами. Ее рисунки часто публикуются в журналах, газетах, ее статьи много лет печатаются в местной, областной и центральной прессе. Она - член Союза художников РФ, член Союза журналистов РФ.

В последние годы Людмила нашла для себя новый вид деятельности, став директором Калужской региональной общественной организации «Дело общего милосердия - дети, сироты, инвалиды». Она опекает три детских учреждения, многодетные семьи, неполные семьи матерей-одиночек, где проживают дети - инвалиды.

За свою социальную деятельность она была награждена медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» II ст.,  также стала Лауреатом Международной премии «Профессия - жизнь». Общественное признание пришло к ней и в родном городе. Киселева - Почетный гражданин г. Боровска. Может быть, трудно кому-то представить, что Людмила - инвалид детства (I гр.). Мало кто знает, что, будучи прикованной к постели, Людмила смогла организовать работы по восстановлению храма Крестовоздвижения (г. Боровск, ул. Володарского 54), который был построен в честь победы в Отечественной войне 1812 г. и разрушен в 50 е гг. xx века.

Обо всем этом Людмила Киселева написала в своей книге-исповеди «Когда долго живешь», которая сейчас находится в обнинском издательстве. Мы предлагаем читателям главу из этой книги.

Когда началась наша благотвори-тельная деятельность, то встал вопрос: куда привозить все те вещи, которые жертвуют добрые люди детским домам. Вот тогда мы обратились в районную администрацию с просьбой выделить нам в аренду помещение. Это было здание бывшей водокачки, обслуживавшей когда-то Боровск, которая давно утратила свое назначение, как утратил свое назначение и храм Крестовоздвижения, на чьих стенах и был воздвигнут короб с 20-тонным баком для воды, а колокольня была разрушена до основания. Мы узнали историю этого помещения гораздо позже, и меня поразил этот факт, который показался мне символичным. Из архивных источников было из-вестно, что храм Крестовоздвижения был построен во славу победы русского народа в Отечественной войне 1812 года. Его строили всем миром, на добровольные пожертвования. Это было событие, в котором объединились жители Боровска, желавшие увековечить память о погибших, и потому два придела церкви носили названия в честь иконы Богородицы «Всех скорбящих радосте» и Иоанна воина мученика. А в 1945 году, в год победы русского народа над фашистскими захватчиками, храм был разрушен советской вла-стью. И сколько же лет, несмотря на все зем-летрясения, на долю небесного Ангела, стоящего неизменно в алтаре со дня основания храма, выпало оплакивать те времена, в которые звучал вместо церковного пения грохот моторов и гудение станков расположившихся здесь ремонтных мастерских и вместо молитвы - мат, и терпеть вместо Причастия Тела Христова - полки с водкой в открытом здесь вино-водочном магазине. Меня коробила мысль, что и наше присутствие в этом алтарном помещении будет неуместно с нашей обувью, одеждой, колбасой. Отец Олег успокоил меня, благословив на доброе дело заботы о немощных и обездоленных.

Приходили новые события и новые заботы, которых я не искала, но которых нельзя было избежать. В алтарной части храма стала протекать крыша, а ремонт должен производить арендатор, то есть я. Так и пошло цепляться одно за другое.

Боровская реставрационная мастерская, которая тогда еще существовала, возглавляемая Анной Леонидовной, по моей просьбе взялась за обновление кровли, отреставрировали крышу, побелили внешние стены. В это время у меня жила послушница Наталья, присланная для ухода за мной игуменьей Николаей. Она предложила провести ремонт внутри алтаря, и пошло-поехало: поштукатурили, побелили, выложили мраморную плитку на полу, повесили люстру. Наверное, Престольному Ангелу это понравилось, особенно, когда по нашей просьбе отец Дмитрий, настоятель Благовещенского собора, стал служить водосвятные молебны в праздник Крестовоздвижения. Дальше - больше. Известно, что мысли сами по себе не приходят - кто-то их посылает. Вот и пришло мне: до каких же пор эта верхняя уродина,  надстройка, будет «украшать» наш город?! Надо что-то делать.

Нужно было реконструировать здание, освобождаясь от водокачки, и положить крышу на оставшийся от храма четверик. Районным архитектором было предложено сделать обычную двухскатную крышу, хотя бы временную. И тут я поняла, что если сейчас не заняться восстановлением прежнего вида храма как исторического памятника, то домашняя крыша останется навсегда. Я еще не думала реставрировать храм, я не видела и не чувствовала сил, которые внушили бы мне эту мысль.

 Меня печалила утрата уходящего Боровска, меняющего свой облик. И обидно было, что даже оставшиеся исторические свидетельства редко интересуют нарождающиеся поколения.

Город становится родным тогда, когда его жители знают свою историю, узнают, кто жил в их городе из прославленных людей, где и какие события происходили, и не бывают равнодушными к переменам, уничтожающим индивидуальность родного края. Спрашиваешь какого-нибудь юного боровчанина: «А ты был в музее Циолковского?» - в глазах недоумение: «А кто это?» «А еще Чебышев - известный математик, адмирал Сенявин, философ Федоров... Но может быть, ты знаешь боярыню Морозову, хотя бы по картине Сурикова, на которой ее везут в Боровск, где теперь ее могила?» Не знает. Город наш старообрядческий, и когда разгорелись религиозные страсти между новыми и старыми обрядами, в Боровск был сослан вдохновитель этого восстания протопоп Аввакум, находившийся долгое время в заточении в Пафнутьев-Боровском монастыре.

Сегодня недалеко от места захоронения боярыни Морозовой и сестры ее Урусовой возведена часовня, а на месте самой могилы давно было выстроено здание райкома партии, и памятная доска перекочевала с могилы в краеведческий музей Боровска, а потом в Калугу.

Мое желание восстановить здание наполнялось постепенно осознанием, что нельзя сохранять только декорацию города, его косметику, всякий дом должен быть наполнен той жизнью, для которой он предназначен.

В областном управлении культуры я узнала, что это здание как памятник старины в реестре архитектурных ценностей, достойных внимания, не числится. С одной стороны, меня это порадовало: помогать не будут, но и мешать тоже. Тем не менее, когда я обратилась в управление охраны памятников истории и культуры, мне сообщили, какую кучу разрешающих документов надо получить для реконструкции этого здания. Меня удивила раздвоенность архитектурной и исторической оценки. А еще более, что и в архивах я нигде не могла найти фотографию этого храма, словно его стерли с лица земли и уничтожили о нем всякую память.

 Для меня же этот храм обретал все большую ценность, и все четче проступала картина будущего, которую мне надо воплощать в реальность. Это не сопровождалось ни тщеславием, ни честолюбием, ни личным смыслом жизни, это было как данное мне свыше. Все, чего я не умела сама, все, чего я не понимала, все, чего я не предполагала, подсказали, пришли и научили, надоумили люди, которые потом исчезали, выполнив свою задачу. Так появилась в моей жизни архитектор Светлана Дронова, которая предложила благотворительно сделать проект купола, а следом за ней - Василий Васильевич Пинега, депутат районного собрания, сам принимавший неоднократное участие в реставрации церквей, который настоял сделать не просто купол, а кирпичный свод на случай, если когда-нибудь в этом здании возобновится церковная служба. И тогда в этот круг забот и советов пришел Александр Лавров, специалист по реставрации церквей, ставший исполнителем начальных работ. Он не только выполнял работы, но был путеводителем, за которым идешь, не боясь оступиться, потому что ведет тебя знаток.

Оказалось, что в советское время строили очень надежно, и не так просто было демонтировать 20-тонный бак для воды, который резали на фрагменты сваркой, чтобы по частям с высоты опустить на землю. Александр Лавров, Игорь Киришов, Михаил Кудрявцев благотворительно исполняли эту работу.

 Разборка стен короба была похожа на стихийное бедствие: шлаковая пыль, выпущенная на волю из двойных стен 60-летней давности, окутала не только само здание, но и туманом легла на землю. Удивительно, что при этом жители соседних домов не жаловались, как это часто бывает. На работу эту пришли люди, какие были рядом, какие умели держать в руках инструменты: Михаил Докиш, Николай Милов, Евгений Слизков, Евгений Стельмашонок. Мне это напоминало то время, когда храм строился такими же добровольцами, как и теперь.

Меня воодушевляло, что все шло мне в руки: кто-то давал бесплатно цемент, кто-то - реставрационный кирпич, кто-то - краску. А самое удивительное, что появились деньги, которых никогда столько не жертвовали даже детям на их нужды.

Я впервые услышала слово «кружала», когда эту работу начал делать Александр Лавров со своей бригадой в лице Игоря Киришова, Сергея Даниличева, Вячеслава Петрушова. Чаще всего никто не знает имен рабочих, что трудятся на строительстве храма, обычно поминают тех меценатов, кто дает на храм деньги, их имена увековечивают на храмовых кирпичах, в церковных книгах. И редко кто знает тех, кто работал на ветру, на солнцепеке, в мороз, в пыли шлака и штукатурки, порой без маски, без противогаза, без страховки, а порой и без денег, на одном дыхании своего сердца и желании увидеть своих рук дело.

Всего за один год восстал четверик храма, увенчанный куполом и крестом. На освящении креста должен был присутствовать отец Марк, монах Пафнутьев-Боровского монастыря, но, пока ждали благословения настоятеля монастыря отца Серафима, рабочие стали сетовать, что им «попа ждать некогда»: нужно устанавливать крест. Я расстроилась. Звоню отцу Марку, а он мне: «Да ладно вам, Людмила, вас сам Бог благословил, а крест всегда можно освятить».

Я увлеклась этой работой, увлекая за собой и других.

Так бывает: когда все получается, начинаешь верить, что оно происходит по твоему усилию, и чувствуешь себя организатором всех своих побед и достижений - сама церковь строю, сама сиделок нашла, сама детям колбасу привожу - такая довольная собой. И что ни захочу - все мне Бог подает.

Вскоре пришло письмо в районную администрацию от Митрополита Калужского и Боровского Климента с предложением передать храм Крестовоздвижения во владение епархии. Тут бы и закончилась моя реставрационная забота, и неизвестно, насколько приостановились бы работы дальнейшие, если бы складу нашей организации было куда переехать. В городе все помещения проданы-перепроданы, нового государственного строительства нет, заняты даже все подвалы в городских учреждениях под детские площадки, танцевальные залы и прочее. А нашему складу нужно не менее 60 квадратных метров. Мне и самой хотелось как можно скорее перебраться куда-нибудь, чтобы храм начал жить предназначенной ему жизнью, да вот почему-то пока не получалось. Может, потому, что мне было дано продолжать это дело до самого конца. Вот тут я и узнала, что означают слова: «Без Мене не можете творити ничесоже». Мы это скоро почувствовали, начав реставрировать вторую половину здания. Деньги больше не текли потоком, а собирались по копейкам. Светлана Дронова, впервые взявшаяся за проект колокольни, осуществляла эту работу с большим трудом, изучала храмовые строения, растягивая время, и тем тормозила набранную было скорость.

Работа сопровождалась разными искушениями, словно какие-то силы хотели прогнать нас с этого места. Когда поднимались леса, а делали их Коля, Миша и даже вышли помогать мои сиделки - Вера и Рита, все они «получили в лоб», в прямом и переносном смысле. Миша упал с козел, повредил ребра и уже не смог продолжать работу. На Веру упала доска с гвоздем, ударив по лбу между глаз, - повезло, что не в глаз. Рите под веко попала стружка, так что глаз распух. Еще один парень, Женька, сорвал кожу с пальца до самого мяса, а Коля так ударил по своей руке молотком, что шрам остался надолго. И мы побежали за священником: «Батюшка, помоги, благослови, освяти!» После освящения отцом Дмитрием места работ дела пошли на лад.

Самым главным участником нашего неподъемного дела стал Александр Романович Меламуд. Несколько лет назад он вошел в мою жизнь моим другом, товарищем, братом, помощником, встретившись мне на пути доброделания. Мы оба не можем вспомнить, в какой точке сошлись наши души, чтобы почувствовать свое родство. Я забыла, в каком году мы нашли друг друга. Наверное, я опять что-нибудь просила для детей, а Александр откликнулся. Он притягивался к моей судьбе, как к магниту, вникая в мои проблемы, в которых он мог соучаствовать реальным делом, и так незаметно стал постоянным держателем нашего дома, нашего хозяйства, моих сиделок, оплачивая их труд и поддерживая финансами наши житейские потребности.

Иногда мне кажется, что так в жизни не бывает, чтобы целую семью содержал сторонний человек, если это не Божий посланец. Так случилось и на этот раз. Он не мог остаться равнодушным и к нашим заботам по храму, прислав из самой Москвы жилой вагончик для рабочих и самих рабочих, оплачивая их труд по восстановлению храма. И безликие стены храма, окрашенные лучами солнца, озарились таким светом, что боровчане, любуясь ими, радовались и все чаще спрашивали: «А когда церковь откроется?»

Только потом, когда прошли все стадии добывания материалов, денег, кранов, когда поднялась от земли колокольня, а над колокольней вознесся крест, на сей раз освященный отцом Дмитрием, я начала осознавать, в какое неподъемное дело я ринулась, словно с закрытыми глазами. И вот я «проснулась», осознавая всю реальность исполненного труда, понимая, что во всем этом напряжении без Божьего промысла не обошлось. И разве можно было бы завершить за два лета все восстановительные работы по храму без того напора веры, которая сопровождает всегда в невозможных ситуациях.

Реставрация храма продолжается, но уже во внутренних помещениях. И каждое утро я просыпаюсь со спокойным сердцем, зная, что церковь уже стоит, что в мое окно видны главка и крест этого храма, хотя я со своей кровати храма так и не видела. Но когда-нибудь до меня долетит звон колоколов, возвещающих о предстоящей службе,  в храме соберутся люди, чтобы молиться и встретиться с Богом.

И только одна мысль беспокоит меня: случится ли когда-нибудь такое, что в храм войдет грешный человек, а выйдет другой - очищенный, осветленный, захотевший жить по-другому, как учит Господь.

В земной жизни нет счастливого конца, но есть возможность жить, чувствуя свое высокое предназначение. Восстановить храм гораздо легче, чем изменить свое сознание, обретая достоинство быть человеком по Божьему подобию. И мне хочется верить, что каждый русский вспомнит, что он русский, и не смирится с невидимым врагом, разрушающим его душу изнутри, и поднимется на него, как всегда в годы тяжких испытаний для Отечества. Ведь Отечество - это не только наша общая земля, страна, государство. Это наша общая душа.

За моим окном опять зимняя стужа. В народе этот последний день января называют Афанасий-ломонос. Мне исполнилось 70.

Моя сиделка Рита, живущая со мной рядом вот уже 8 лет, в трудные моменты жизни каждый раз приговаривает: « И что ж я маленькая не померла!»

А я радуюсь, что живу так долго, что мое окно приоткрылось к Небу для встречи с Богом. И теперь я понимаю смысл сказанного:

Я - Бог твой, Располагающий обстоятельствами, И не случайно ты оказалась на своем месте, Это то самое место, Которое Я тебе назначил.

Людмила Киселёва