Газета "Вестник" №24-2012

Продолжение. Начало в №23.

- Значит, все-таки можно молиться в церкви и о здоровье, и о каких-то земных нуждах?

Священник Владимир Войтов: Можно молиться, но в каком соотношении. Суточный круг мы служили Господу Богу, молились просто, ничего у Него не просили, а потом 10 минут просим за какого-то болящего. Это нормально. А когда человек живет только этими молебнами или домашнюю молитву составляет только из подобных прошений, то и Литургия ему не нужна. Такой и по паломническим поездкам ездит, ища лишь исцелений и прочих чудес.

- В общем, главное должно быть главным... Можно сказать, что суть спасения в обожении?

Священник Владимир Войтов: Обожение - это завершающая ступень святости, а спасение - первоначальная. Понятие «святость» включает в себя огромный диапазон духовных состояний. Достиг человек минимальной святости, такой, в состоянии которой уже можно войти в царство Божие, - он спасен. Гордый, тщеславный, блудящий и не кающийся не войдет в Царство Божие: ничто нечистое не войдет туда. А обожение - это то, о чем говорил преподобный Серафим Саровский Мотовилову в своей беседе о стяжании Духа Святого. Тогда святой дал Мотовилову немножко почувствовать это особенное состояние святости, чтобы тот понял, какое оно.

- Можем ли мы сказать, что когда преподобный Серафим Мотовилову все это рассказывал и показывал, то преподобный был уже обожжен на земле?

Священник Владимир Войтов: Про преподобного Серафима можем. Обожение можно стяжать еще в земной жизни особым высочайшим подвигом. У святых Отцов есть разные термины: обожение, непадательное состояние, состояние бесстрастия.

О состоянии обожения и бесстрастия мы можем только читать, интеллектуально узнавать, что это такое... Нам бы достигнуть хотя бы состояния спасенности. Мы же колеблемся, порой прихожане впадают в смертные грехи,  о которых вообще, казалось бы, и речи не должно быть.

- Значит, цель спасения - обожение, высшая ступень спасения. А как тогда правильно понимать известное выражение: «Прежде, чем обожиться, надо очеловечиться»?

Священник Владимир Войтов: Мне это высказывание не очень нравится. Кажется, у владыки Антония Сурожского я его впервые прочитал. Думаю, здесь подразумевается: прежде, чем заниматься христианством, давайте станем в светском понимании нормальными людьми, а потом уже возьмемся за христианские истины. Христианство же как раз и подсказывает, как стать нормальным человеком, очеловечиться. И как возможно увидеть эту грань: вот теперь я на светском уровне стал человеком, теперь можно приняться и за достижение святости... Мне что-то не очень это нравится. Это выражение широко распространено, я даже сам его раньше использовал, а потом что-то мне не понравилась эта идея. Мне кажется, она не христианская. Тут христианство представлено, как что-то внешнее: ты же уже стал нормальным человеком и так, без христианства, а теперь давай, обожимся... Как будто христианство - это что-то вроде бесплатного приложения. Но ведь на самом деле  без христианства жизни нет, именно это и есть естественный  путь жизни человека.

- Епископ Михаил (Мудьюгин) сказал: «У меня никогда не было страха смерти. Я верю в милосердие Божие, я знаю, что я очень грешный человек, что совершал очень много грехов в жизни, что виноват перед Богом, но я убежден, что Христос пришел спасать, как Он говорил, не праведников, а грешников. Он пришел для моего личного спасения. И поэтому я совершенно спокоен, я знаю, что всю жизнь поручал себя Его любви, Его милосердию. В Его любви я не сомневаюсь, поэтому у меня нет сомнений, что Господь меня примет, когда я умру, в Свою вечную жизнь».

Можно ли понимать эти слова владыки как его уверенность в спасении? Правильно ли так считать?

Протоиерей Алексий Зайцев: Несомненно, слова владыки можно понимать как уверенность в спасении, при чем уверенность всецелую и безотносительную. Мне кажется, это высказывание будет правильно рассматривать в качестве личного мнения.

Святоотеческое наследие подводит нас к тому, что правильнее будет говорить не об уверенности в спасении, а о надежде на спасение. Православный человек должен быть уверен в истинности духовного пути, по которому святая Церковь ведет своих верных чад ко спасению, уверен  незыблемости Господних обетований, уверен в неиссякаемой любви Божией к каждому из нас. При этом жития угодников Божиих наставляют нас в том, что многие подвижники благочестия, достигшие святости и сподобившиеся великих дарований, не дерзали говорить о своей уверенности в спасении.

Господь учит нас смирению на пути к вечной жизни, учит тому, что наше спасение во Христе не плод личных заслуг, но дар Божественного милосердия к человеку. Праведник, стремящийся исполнить волю Божию, осознает, что он не смог сделать это в совершенстве; осознает, что его душа еще далека от своего Творца и в ней пока остается место нечистоте и неправде; осознает, что предстоит еще много потрудиться для своего духовного возрастания. Мне кажется, в этом случае говорить об уверенности в своем спасении было бы проявлением гордыни.

Одна из особенностей духовного возрастания такова: чем более человек очищает свою душу и приближается к Богу, чем более свет Божественной благодати озаряет его сердце, - тем более  чутко он усматривает свои духовные немощи, тем более явно осознает свое духовное несовершенство. Святые проявляют чуткость и к тончайшим прилогам греха, в то время как грешники не желают признать и своих явных беззаконий. В этом нет ничего удивительного с духовной точки зрения. Если в комнате выключен свет, то человек не способен заметить и большого беспорядка, а в лучике солнечного света хороша видна и тончайшая пылинка. Поэтому праведники чаще признаются  в своем недостоинстве перед Богом, чем простые мирские люди, говоря это совершенно искренне.     

Кроме того, абсолютная и безотносительная уверенность в своем спасении может привести человека к нерадению в духовной жизни, к нечувствию при совершении греховных поступков, отлучающих наше сердце от Бога и лишающих его спасительной благодати. Ответ на вопросы: «Любит ли нас Господь? Желает ли Он спасти каждого из нас, несмотря на наши грехи и недостатки?» - не вызывает сомнений. Однако у человека, бдительного к тому, что происходит в его сердце, вызывает сомнение другое: «Готова ли его душа к наследию вечной жизни? Способна ли она наслаждаться светом Божественной благодати?»    

В заключении мне бы хотелось отметить то важное обстоятельство, что для  святоотеческого богословия не характерно зацикливаться на грани «спасение» - «неспасение». Мы должны помнить о том, что праведники будут пребывать на Небе в разной степени блаженства, в зависимости от того, насколько непорочными они предстанут пред Богом после окончания своего земного бытия.

Если в земной жизни для человека, стремящегося в ней преуспеть, недостаточно хоть как то жить, но хочется достигнуть как можно более лучших условий существования, - почему для человека, желающего преуспеть в духовной жизни, должно быть достаточно хоть какого-нибудь спасения? Естественно, что ему хочется как можно более приблизиться к Богу, взойти на более высокую степень блаженства. На пути духовного возрастания не может быть остановок вне зависимости от того, насколько мы преуспели к данному моменту времени.

Любовь к Богу - это та любовь, у которой нет границ; и совершенство в Боге - то совершенство, у которого нет предела.      

 Каждое утро мы молимся словами святителя Василия Великого: «Вера же вместо дел да вменится мне, Боже мой, не обрящеши бо дел, отнюд оправдающих мя». Однако святоотеческая литература призывает подвизаться до крови и пота.

Есть ли опасность того, что кто-то из мирян подумает, что для спасения необходимы только собственные дела и святость, а не вера во Христа как своего Спасителя?

Священник Владимир Войтов: Протестантское понимание   дел и веры следующее: вера во Христа - это рациональное признание Христа как исторической личности, а добрые дела - это социальная деятельность. Православное же понимание веры следующее: вера во Христа - это есть  жизнь по заповедям Христовым, то есть духовное делание, которое не само по себе приносит человеку благо Царствия Божия, но происходящее от него смирение. Преподобный Исаак Сирин говорит: «Воздаяние бывает не добродетели и не труду ради нее, но рождающемуся от них смирению». Но научает человека смирению только труд исполнения заповедей Христовых.  Пример всех святых, которые плакали, осознавая свое недостоинство пред Богом - самый верный ориентир для желающих обрести спасение. Преподобный Серафим, если бы увидел себя спасенным, то не стоял бы 1000 дней на камне и не стал бы уходить в лес. И прочие святые немыслимые подвиги воспринимали, желая познать Бога и приблизиться к Нему,  потому что знали, что «покаяние - единственная дверь, посредством которой можно о Господе обрести пажить спасительную» (свт. Игнатий). Когда человек уже уверился в своем спасении, то, возможно, он и захочет какой-то труд понести, но уже не ради спасения, а, например, ради демонстрации всем своего спасения...

Протоиерей Алексий Зайцев: Православная Церковь учит нас тому, что для спасения человека необходимы как правая вера во Христа, так и добрые дела. Однако добрые дела не имеют самоценной роли для наследия вечно жизни, так как спасают человека не сами поступки, а благодать Господня, привлекаемая следованием христианина по пути богоугодной жизни. Если бы одних добрых дел было достаточно для спасения человека, то было бы излишним пришествие в мир Христа.    

Кроме того, при совершении добрых дел необходимо помнить евангельские слова «когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать» (Лк.17:10). Осознавая свое несовершенство пред Богом, не стоит вменять себе в заслугу совершаемые добрые (как мы считаем) поступки, чтобы не подпасть осуждению за страсть гордыни.

Подобными побуждениями смиренномудрия продиктованы и процитированные слова молитвы святителя Василия Великого.  

Продолжение следует.

Беседовал Андрей Сигутин