Газета "Вестник" №33

Продолжение. Начало в №№27-30

В.Белинский писал: «Если б вся цель нашей жизни состояла только в нашем личном счастии, а наше личное счастие заключалось бы только в одной любви,  - тогда жизнь была бы действительно мрачною пустынею, заваленною гробами и разбитыми сердцами, была бы адом, перед страшною существенностию которого побледнели бы поэтические образы подземного ада, начертанные гением сурового Данте...» (Статьи о Пушкине). Добродетелью в этой новой «Агни-йоге», таким образом, стала «ярость благородная», а любовь устами «пророка» революции объявилась адом. Какие знакомые черты антимира, черты  поклонников Люцифера!
     

Даже в своих «Двенадцати» (по числу апостолов, только имелись в виду революционные «апостолы») А.Блок не смог найти в революции ничего, кроме вихра, смерча и ветра. Многие семьи она не только погубила, но сначала и расколола. Так это случилось, например, в семье М.Цветаевой. Муж ее служил в НКВД и участвовал в террористических актах, она одновременно прославляла и Советскую страну и царскую семью, и веру, и челюскинцев. Она не смогла решительно отказаться от служения двум господам. Раздвоение ее личности привело к желанию «не быть» и к осуществлению этого желания. 
      

Для одних литература этого времени стала восторженным выражением  сердцем принятого атеизма, для других на свободном поле деятельности Русь стала бесприютной (С.Есенин. Русь бесприютная). Вот как пишет С.Есенин о городе советских идеалов:



Жилист мускул у дьявольской выи,


И легка ей чугунная гать.


Ну, да что же? Ведь нам не впервые


И расшатываться и пропадать.



Пусть для сердца тягуче колко, 


Это песня звериных прав!..
..

Так охотники травят волка,


Зажимая в тиски облав.



Зверь припал... и из пасмурных недр


Кто-то спустит сейчас курки...


Вдруг прыжок... и двуногого недруга


Раздирают на части клыки.



Не удивительно, что такие идеалы совершенно выбили почву из-под ног атеистов. Почва эта есть смысл жизни. Потеряв его, простой крестьянин
«Глядит на Маркса,
Как на Саваофа,
Пуская Ленину
В глаза табачный дым» (Русь бесприютная).
Потеряв веру в Бога, человек уже ничем не может ее заменить, и своих земных кумиров он раздвоенной душой своей и боготворит, и презирает одновременно, потому что, скажем опять языком Есенина:
«В саду горит костер рябины красной,
но никого не может он согреть».
      

И.Ильин написал немало статей о кризисе культуры советского времени. Пролистаем его статьи. Вот что он пишет. «Оторвавшись от Бога, искусство стало праздным развлечением и нервирующим зрелищем. Безбожное государство ведет народы  так, как слепой ведет слепых в яму» (Мф.15:14). Но и этого мало, ныне темные силы «вступили в ожесточенную кровавую борьбу с Божественным началом, с христианской церковью и вообще со всякой верующей человеческой душой» (И.А.Ильин).
     

В результате всего этого «в искусстве отпадает третье измерение» - художественности, священности, предметности: двумерная душа создает двумерное, пошлое, безбожное искусство и сама становится его жертвой» (Основы христианской культуры). Русские поэты «молчат о великом» и «поют старые перепетые перепевы» (Когда же возродится великая русская поэзия?). 
      

«...На великих просторах русской культуры воцарилась чернь, худшая разновидность ее - полуобразованная чернь, с ее материализмом, пошлостью, заносчивостью и воинственной требовательностью...» (Искусство и вкус толпы). Остаются еще одинокие художники, но люди их не замечают: «смотрят и не видят; слушают и не слышат», но «плывут в мутных водах «современности» и отзываются только на «моду» во всем ее плоском короткоумии» (Одинокий художник).
      

Россия поклонилась «золотому тельцу коммунизма (Духовный кризис русской интеллигенции). В выборе западного пути развития - причина духовного и культурного кризиса. И самое страшное, что «таинство России не может свершиться в душе» (Родина и гений) наших потомков. Создание культуры «без веры, без сердца, без созерцания и без совести» (там же) привело к великим лишением и страданиям нашей эпохи. 
Понадеявшись на свои силы, художники слова размазали свой разум по горизонтали, они потеряли свою вертикаль, то, что их отличает от животных и слабоумных. «...Отреклись от сердца, потому что им стало казаться, что сердце мешает инстинкту, что оно есть разновидность «глупости» и сентиментальности, что оно подрывает человеческую деловитость и ставит человека в смешное положение; а умный человек больше всего боится показаться смешным; он желает делать дела и утверждаться в земной жизни. 
Люди отвергли созерцание, потому что их трезвый практический «ум» презирает человеческую «фантазию» и считает, что самое важное в жизни есть «эмпирическое» и «прозаическое». Они вытеснили из жизни начало совести, потому что ее живоносные призывы и укоры совершенно не укладываются в контекст хладнокровных расчетов и деловых планов. И за всем этим, наряду с черствым себялюбием и самомнением, скрывался ложный стыд и ложный страх: люди боятся остаться в бедности и неизвестности, они боятся прослыть ребячливыми, несерьезными, смешными... Голодное самочувствие, тщеславие и честолюбие соединяются здесь с робостью перед «общественным мнением» (Родина и мы).
    

Продолжение следует.

Серафима Загорская