Заслуженный строитель В. Ситало: "Путь в большое строительство я начинал с восстановления Пафнутьева-Боровского монастыря"

Подготовила Татьяна Квашнина

 

9 июля 2021 года почетному гражданину г. Боровска, участнику Великой Отечественной войны, заслуженному строителю Российской Федерации Виктору Семеновичу Ситало вручили медаль «За особые заслуги перед Калужской областью» 3-й степени. Виктор Семенович – бывший руководитель крупной строительной компании – РСУ (Ремонтно-Строительного Управления), активный общественный деятель, его вклад в развитие Боровска и района огромен.

Как сложилась судьба подростка после войны? Как он оказался в Боровске? Почему он знает город лучше, чем другие его жители? Что он сделал для Боровска и что этот город дал ему? Его удивительная судьба полна испытаний и удивительных историй. 

Мое далекое детство

Я родился 18 января 1930 года в Сумской области, в восточной части Украины. В годы войны архивы в с. Воронилка сожгли, и мать записала меня повторно на 1933 год. Она рассуждала по-своему. Танковая армия Катукова освободила мою деревню 3 сентября 1943 года. Мы подбирали семидесятишестимиллиметровые гильзы от танков и делали из них коптилки для освещения, а брошенные немецкие карты использовали как бумагу для учебы в школе.

 

Школа, в которой я закончил после войны семь классов. Во время войны школу использовали для обучения немецких офицеров

 

С одной стороны от нас находилась Западная Украина, с другой – Россия. Перед войной Западная Украина вошла в состав Советского Союза. Раньше она принадлежала Польше. Это бывшая Львовская область и бывшая Румыния. Там находились смешанные народы. Там жили гуцулы, которые одевались по-другому, не как мы. Девочек у нас до войны и после войны продолжали звать пани, панночками и паненками. В годы войны там разбойничали бандеровцы. Они вырезали детей и всех подряд, и перебили много поляков, потому что те утверждали, что это их земля.

Наша Сумская область вместе с Брянской называлась ранее Харьковской областью. Я знал, что в деревне Теткино, в десяти километрах от нашего села начинается Россия. Из Белополья туда раньше ходил поезд, но когда начались бои под Белгородом, пути разобрали. Один раз тетя «брала меня в Россию». В деревне Теткино разводили свиноматок, туда наши деревенские ездили за поросятами. Чтобы в поезде поросята спали и не орали, их поили из соски самогоном, а дома выкармливали коровьим молоком, пшенной и манной кашей. Так мы жили. На полях у нас росла черноусая пшеница, поэтому поля были не желтыми, а серыми. Колосок обычный, а остья – черные. Это была ценная пшеница твердых сортов. Из нее делали манку, которую я любил.

 

Отец

 Отец Семен Васильевич Ситало

Однажды я провинился. Все катались с горки на ледянках, а у меня таковой не было. Я взял отцовскую кожаную кепку и катался на ней. Протер дырку. Отец не наказал меня, а только спросил: «Твоя работа?» Я сознался. Отец выделывал кожи. У него было кожаное пальто, которое он сам шил. До войны он был кожевником. Шил зимние пальто из собачьего меха, овчинные полушубки, ремонтировал счетчики. В армии не служил, но занимался от военкомата строевой подготовкой и стрельбой. Стрелок был отличный. Я гордился отцом. Мелкокалиберную винтовку он хранил в деревянном ящике, закрывал на замок, потому что у него не было сейфа. Все воспоминания об отце и какие-то мелкие «памятки» из детства очень дороги, потому что он погиб в первые месяцы войны. Мне было 12 лет. Всю жизнь мне не хватало добрых и умелых рук отца, моего защитника.

 Мать

Наталья Степановна жила с нами, но занималась собой. Она на мою сестру Аллу, младшего брата Бориса и на меня не обращала внимания, но, если кто провинился, бить нас было ее делом. Тетя, бабушка и отец нас защищали. Отец погиб в 41-м году, а похоронку на него принесли только в 44-м. Мы все ждали и надеялись…

Я свои медали «Партизан Великой Отечественной войны II степени», «За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны», орден Великой Отечественной войны II степени прятал от матери под жердями на чердаке. Крыша была соломенной. Если бы она нашла медали, начала бы меня таскать в военкомат, добиваться, чтобы рассказал ей, куда ходил, что делал. Я не мог ей признаться, что был связным у партизан.

Дорогая сердцу тетя – Анастасия Степановна Стребак

Нас воспитывала тетя, сестра матери. Она была портнихой, ходила по домам и подрабатывала, делала сама выкройки. Из-за туберкулеза кости стала инвалидом. Нога была маленькая, детская, не росла. Свищи мучили ее без конца, из ран постоянно шел гной. Я нагляделся в детстве на ее страдания. Мне было очень жаль ее, но я не мог оставаться в деревне, хотел учиться, поэтому из дома сбежал, попал в детдом. В то время из деревни на учебу не отпускали, так как некому было работать. В 16 лет я работал агрономом. (В трудные 90-е я, живя уже в Боровске, шил халаты на швейной машинке благодаря урокам тети).

Фото семьи. Слева мать Наталья Степановна Ситало. Дети: Витя, Борис, Алла. Крайняя справа тетя Анастасия Степановна Стребак, воспитывала детей 

Ремесленное училище

В 1946 г. из детского дома меня, 16-летнего, приняли в четырехгодичное ремесленное училище г. Путивле, где особым преимуществом пользовались дети-сироты, потерявшие отцов на фронте.

 

Сироты войны, детдомовские дети перед Молчанским мужским монастырем, где находилось Спец. ремесленное училище – 44. Среди них – Витя Ситало

Витя Ситало в 16 лет в ремесленном училище 1945 г.

Ремесленное училище находилось на территории Молчанского мужского монастыря, в старинных монастырских корпусах в города Путивля в Украине, (сейчас он женский). Монастырь был построен в честь Рождества Пресвятой Богородицы.

Молчанский (ныне Молченский женский) мужской монастырь в честь Рождества Пресвятой Богородицы на реке Сейм, г. Путивль. Украина. У берега вышка для прыжков в воду. 1945 год

 

Меня восхищали мощные крепостные стены, верхние и нижние, высокий холм, приспособления для обороны от набегов кочевников, – будто оживали передо мной времена князя Игоря и Святослава. Монастырь называли по-украински словом «крыга» – крепость. В годы моей учебы на стенах еще лежали дубы для обороны. Дубы (отесанный кругляк, покати), резали по три метра и клали на стены. У наружного края стены под бревна вставляли клин. Когда враги поднимались в гору штурмовать крепость, клин выбивали. Бревна катились по наклонной за счет веса, сбивая врагов. Эти вековые дубы распилили при мне, когда я учился. Было жаль… Они были плотными, не гнилыми, диаметром один метр. Я «всматривался» эту древнюю историю.

 

В дальнейшей жизни Богородица привела меня к двум храмам Рождества Богородицы в Калужской области Боровского района, в с. Роща и Свято-Пафнутьевом Боровском монастыре, который я восстанавливал. Это был для меня чудесный Небесный знак благодатного пути!

Парадная форма в училище была белой. Учился я с 1947 по 1950 год у производственного мастера Николая Николаевича Воронина.

 

Фото групповые:

 

Ситало Витя на уроке истории

 

Ученик Ситало на уроке географии

 

РУ-44. Директор училища Степаненко Дмитрий Яковлевич в белой форме во втором ряду, 5-й слева. Ситало Витя сидит 3-й слева во втором ряду

Красивая белая форма, в которую нас переодели, вызывала гордость и призывала к дисциплине.

Группа ударников в учебе. Спец РУ-44. 1947–1948 уч. год. Виктор Ситало сидит в последнем ряду 4-й слева. На память ученику-ударнику Ситало. Сзади духовой оркестр училища – наша гордость!

 

Ремесленное училище, г. Путивль. 19.02.50. Витя Ситало 4-й во втором ряду, (выше других)

Учебная группа Николая Николаевича Воронина – лучшего мастера училища. Учитель Воронин 1-й слева. Ситало 2-й слева, рядом с любимым преподавателем. Лучшая группа завоевала переходящее знамя

 

Праздничное шествие училища

 

Благодаря разностороннему таланту классного руководителя мы многому научились. Он умел делать скрипки. Играл на любых инструментах: на пиле, на бутылках. Наливал в них воды и молоточком постукивал. Мог аккордеон наладить, на гармошку ставил голоса из берестяных березовых пластинок. Когда воздух проходит, береста вибрирует и «поет». Получалась красивая мелодия, необычная для гармошки.

Однажды он сделал деревянные мундштуки из стволов сирени для трофейных духовых инструментов и создал в ремесленном училище духовой оркестр. Немцы, отступая, бросили инструменты, а железные мундштуки остались в карманах «удирающих» музыкантов. Деревянные мундштуки, сделанные учителем, были лучше заводских металлических: на морозе не прилипали к губам.

Николай Николаевич был заботливым и добрым человеком: однажды выпрямил сутулую спину моему однокурснику. Сделал приспособление в виде буквы «Т». Прикрепил его ремешками к спине и каждый раз помаленьку их подтягивал. Парень был благодарен ему за выправленную осанку.

Годы учебы открыли во мне необыкновенное усердие и способность к строительному делу. Преподавали в училище бывшие фронтовики, комиссованные по ранению. Директором училища был Степаненко Дмитрий Яковлевич. Практику мы проходили на Николаевском судостроительном заводе и на Тростонецком деревообрабатывающем комбинате. Кадров не хватало. В училище отделили полгруппы и пригласили нас с мастером утеплять подводную лодку. Дали нам два деревообрабатывающих станка. Вода холодная в море – в лодке холодно. Мы утепляли стенки корпусной фанерой и утеплителями. В Николаеве опускали лодку на воду. Команда свое делает, мы свое. Стелили на полы линолеум. Хорошо работалось в лодке. Когда штормит, опустят ее на 20 метров в глубину и только чуть покачивает, работать можно. На 30 метров опустят – никакой качки не чувствовалось, тишина и покой. Вот такая у меня была интересная практика и необычная обстановка. Сколько я повидал за свою долгую жизнь… Потом было два месяца ответственной практики в Ленинграде. Мы золотили тончайшими золотыми пластинками скульптуры Петергофа.

 

Радость встречи с братом Борисом

 

Возмужание. Ситало Виктору 20 лет.

 

После училища, в 1954 году я закончил с отличием Тверской (позже назывался Торжокский) индустриальный техникум. (ТИТ ).

 

(Тверской) Торжокский индустриальный техникум

 

Это был техникум трудовых резервов. Он давал знаний больше, чем институт. Нас, студентов, ставили на оплачиваемые должности. Мы умели работать с людьми и инструментами. Я получил специальность техника-строителя и мастера производственного обучения.

На работу был направлен в Курск преподавателем строительного техникума. Но в годы Хрущевских реформ техникум получил сельскохозяйственное направление.

 

Как я попал в Боровск

Работа с людьми одаривала меня друзьями

Я обратился в Московское министерство трудовых резервов, т. к. должен был два года отработать. Меня как молодого специалиста, закончившего с отличием индустриальный техникум, направили в Боровск в организацию «Реставрационные мастерские» начальником ремонтно-строительного участка. Шел 1954 год. Сначала я работал на фабрике Полежаевых «Красный Октябрь», потом, через строительство, меня свела судьба с семьей Киселевых.

В 1955 году мы строили два двухэтажных красных дома на улице Коммунистической, в районе храма Покрова. В одном из домов обещали дать квартиру семье Киселевых с ребенком-инвалидом. Тогда никто не мог предположить, что этот ребенок станет знаменитой художницей и прославит наш Боровск. Я хорошо знал ее отца Георгия. Люсе было тогда 13 лет. Отец, возвращаясь с работы, выносил дочку на улицу, сажал в машину, на которой работал инкассатором, возил ее по городу и на природу. Мы делали для Люси балкон, единственный во всем доме. Он и сейчас сохранился. Это было сделано вместе со стройкой дома. Наш общий друг ветеран – хирург Иван Васильевич Студеникин – всегда приходил на помощь этой семье. Он дал совет родителям Людмилы отправить девочку в Ленинградский институт им. Турнера на лечение.

С Людмилой Киселевой у меня связаны и другие постройки города. Наше РСУ строило дом 38 на улице Володарского, где жила много лет Людмила Георгиевна.

 

Дом, где на третьем этаже слева в угловой квартире жила Людмила Киселева

 

Здание аптеки

 

На улице Мира, 11, у перекрестка с ул. Ленина, наше РСУ строило здание аптеки, где сейчас с правой стороны располагается музей-галерея Людмилы Киселевой, уникального человека нашего города.

Как непросто по срокам шло преобразование части этого здания в музей, хорошо знает Галышев Сергей Аркадьевич – бывший заместитель Родионова. Он там проводил больше времени со строителями, чем назначенные туда чиновники.

 

Вход в музей-галерею Людмилы Киселевой. С правой стороны здания аптеки по улице Мира, 11. Маленький квадратик убогой вывески больше похож на номер дома. Сэкономили на вывеске и убрали с нее слово музей. Над крыльцом, у крыши, можно расположить большую вывеску, ее будет видно со стороны фонтана и с улицы Ленина, где ходит много людей и гуляют туристы

 

Вывеска необыкновенного музея висит уже 8 месяцев, но ее никто не замечает

 

Я интересовался ходом работ в музее, мне была небезразлична судьба этого здания, которое я строил, и судьба музея тоже. Я всегда интересовался искусством, увлекался фотографией, любил рисовать. Недавно отдал свои краски и кисти вместе с кувшинчиком, в котором они хранились. Из дома почти не выхожу. Съездил бы на такси в ее музей, но без пандуса уже трудно подниматься по ступеням. Мои люди ходили туда на разведку. Я же – партизан. Расстроили меня. Во дворе полная бесхозяйственность. Киселева просила сделать пандус для стариков и инвалидов, но достойного доступа к такому благу пока нет. Я бы со своими ветеранами сделал это быстро, был бы лет на сорок помоложе.

 

Пандус есть, но проход к нему забит

 

Проход к пандусу через чужой двор

 

Графику Людмилы я видел, а живопись и семейные фотографии посмотрел бы, экскурсию послушал. Я же хорошо знал ее родителей. Только цены за экскурсии там задрали выше, чем в Эрмитаже. Кто пойдет? Я, как ветеран, бесплатно порог перешагну, другие – за 30–60 рублей для осмотра, но экскурсии проводить для одиноких посетителей там «не принято», хотя назвали музей-галерея. Какая мать даст школьнику 400 рублей в местный музей, если он экскурсию захочет послушать один, без класса, без шума, поразмышлять… об удивительной судьбе художницы? Это не просто галерея с картинами. Это музей уникального гражданина нашего города, о котором должна знать вся страна. К ней люди из разных городов приезжали за поддержкой и общением, она опекала не только сирот и инвалидов. В этом музее коммерческого духа быть не должно. Такой музей надо сделать доступным для народа: и осмотр, и экскурсии сделать бесплатными. Это воспитание поколений и гордость города, и нельзя на этом экономить. Воспитание подвигом не может быть платным. У такого музея должна быть достойная вывеска со стороны движения общественного транспорта и потока людей, возможно, с двух сторон, а не бесцветный клочок, больше похожий на номер дома, чем на вывеску. Горожане до сих пор не знают, где находится музей. Куда уж там… про детскую площадку во дворе музея и лифт для инвалидов, о которых мечтала Люся.

Людмила Георгиевна Киселева была энтузиастом… И хотела видеть вокруг себя и в музее таких же людей, с высокой подачей материала, а не группу «сторожей», которые Киселеву не знали. Там должны быть люди православные, инициативные, зажигающие сердца людей, соответствующие духу Киселевой. Вот тогда музей станет местом притяжения не только для города, но и для страны.

 

Напротив аптеки Боровское РСУ застраивало двухэтажными домами уютную улочку Садовую

 

  

Мы строили жилые дома на улице Петра Шувалова

 

Строили здание ЖКХ на ул. Володарского

 

РСУ принимало участие в строительстве Дома культуры: делали потолки, отопление, канализацию.

Танкоремонтный завод

 

С северной стороны Боровска строили танкоремонтный завод для Наро-Фоминска. Позже, в 90-е, его перепрофилировали в завод пластиковых пакетов и бутылок: убрали все приспособления для ремонта танков, хотя завод имел стратегическое значение. Жалел, что сменили профиль такого серьезного завода.

Наше РСУ привлекали при постройке плотины на Протве. Мы делали задвижки плотины, земляные работы. За плотиной хотели сделать озеро, потом бросили эту затею. Просто отмывали деньги, как тогда говорили.

 

Строительство плотины в с. Роща на р. Протва

 

Во время моей работы начальником РСУ мы провели множество ремонтных работ на жилых и культурных объектах Боровска. В 1962 году, уже работая в Боровске, я заочно закончил с отличием Московский индустриальный институт.

В то время директором ткацкой фабрики Полежаевых была Тарасова Капитолина Артемьевна, которая стала потом секретарем райкома партии.

Наше РСУ строило здание райкома партии в городском саду, где прежде был дощатый летний кинотеатр. Сейчас там здание суда и прокуратуры. Райком спустил нам план к исполнению: «преобразовать» (замазать) с уличной стороны старообрядческий храм Всех святых, превратив его в картинную галерею и концертный зал. Мы должны были закрыть бетонной стеной красивые окна храма. Попробуй не подчинись райкому, слетишь с работы. Плакали и заштукатуривали красоту. Тарасовой эту команду дал председатель райисполкома, ставленник Хрущева – чиновник Аполлонов Иван Алексеевич. Тогда шло массовое уничтожение храмов. В 50–60-е годы везде штамповали безликие «хрущевки». Вот и у нас обезличили чудесный храм. Я убирал внутри малого зала колонны и делал новое потолочное перекрытие.

 

 

Боровские руководители Аполлонов Иван Алексеевич – председатель райисполкома (слева), Тарасова Капитолина Васильевна – секретарь райкома партии (справа)   

 

Дом купца Шокина

Знаменитый своей резьбой дом купцов Шокиных по улице Ленина был включен в план работ РСУ, но в 90-е годы всех разогнали, мастера стали невостребованными, а дом так и остался без реставрации. Печалишься, видя, как осыпаются от старости деревянные кружева на уникальном старинном доме. А ведь тогда мы могли его «оживить». Именно этот дом был и остается украшением всей улицы Успенской (ныне ул. Ленина). В ту пору у нас был замечательный мастер по выпиливанию узоров из дерева – Муромцев Михаил Антонович. Он делал пропильную резьбу лобзиком. Возможно, такие мастера и сейчас найдутся. У нас – город мастеров.

Этим домом надо заняться, хотя бы для начала «подтянуть» ворота, отмыть окна. Именно он в комплексе с домами купцов Полежаевых и Большаковых-Писаревых (дом Наполеона) представляет торжественный, восхитительный центр города.

 

Дом купца Шокина, который Боровское РСУ планировало реставрировать в 1990-е годы

 

Живи, Кукушкин мост!

Все знают Канунников мост в Боровске, который появился благодаря бывшему мэру Владимиру Семеновичу Канунникову. Но не все знают, что бетонный мост, который появился вместо деревянного моста на улице Коммунистической, можно тоже сделать именным. Именно Кукушкин Виктор Николаевич, ветеран Великой Отечественной войны, выбил деньги для Боровска на этот мост, по его инициативе и хлопотам появился капитальный бетонный мост. Работал он в Москве, в Министерстве финансов, родом был из с. Совьяки. Домой всегда возвращался через Боровск, чувствовал вибрацию моста, понимал: «дряхлеет» деревянный «хозяин» над Протвой. Повозки с лошадьми мост выдерживал, а для машин нужен был другой, более надежный. С благодарностью его вспоминаю.

 

Как шло восстановление монастыря

Указатель монастыря

 

С августа 1957 по 1959 год я работал в Свято-Пафнутьевом Боровском монастыре по специальности техник-строитель гражданского и промышленного строительства. После переименования организации «Реставрационных мастерских» в РСУ (Ремонтно-строительное управление) в 1964 году меня поставили начальником РСУ.

Руководителями организации «Союз реставраторов» в Москве были Антонов Вадим Николаевич и Грабарь Александр. Все проектные работы по восстановлению монастыря с 1957 года вели московские архитекторы. Их было 15 человек. Работы по восстановлению монастыря контролировал старший архитектор реставрационных мастерских в Москве на Таганке Александр Грабарь. Центральные реставрационные мастерские находились в Москве на Курском вокзале. Позже оттуда приезжали реставраторы и расписывали своды.

Ведущим, сильным по знаниям архитектором, была Валентина Николаенвна Маркелова. Она чертила и делала все указания. Ей помогала московская архитектор Наталья Валентиновна Чурканова. Она могла бы многое рассказать. (Умерла в 2016 году.)

По «остаткам» после войны в монастыре работала Борташ Мирра Николаевна. Она чертила все материалы. Жила в Калуге.

На реставрацию монастыря приезжали белокаменщики иностранцы. Они учили наших мастеров работать с белым камнем – известняком. Во время работ открыли эти плиты случайно. Известняковых плит выкопали много, когда ремонтировали собор. Они были в фундаменте, а фундамент пришлось укреплять. Новый фундамент подводили частями. Было намечено заранее, что копать. Часть плит увезли в Москву, часть оставили здесь. Их, как негодные, использовали для фундамента под собор. Куски были с росписью. Пока шла реставрация, все хранилось. Потом люди, некомпетентные в археологии, не понимающие ценности этих обломков, многое выбросили. Часть известковых плит сохранилась в ящиках на колокольне. Там было помещение, где все лежало. Антипов Алексей Алексеевич был в то время боровским краеведом. Ему во всем помогала жена Вера Михайловна Антипова. Эта семья и Людмила Георгиевна Киселева были инициаторами создания музея в монастыре. Участие в этом приняли все боровские мастера-ремесленники.

При восстановлении монастыря под моим руководством работало 30 человек из сел Рябушки, Роща, Николаевка, Русиново. Я знал способности каждого, знал, кому и что можно поручить. С ностальгией вспоминаю те времена, наши улицы, мосты и лавы, к чему прикасались руки боровских строителей. Хочется, чтобы вместе со мной старожилы Боровска вспомнили ту, другую, счастливую жизнь.

Из Русиново люди приходили через брод по Протве, а из Николаевки – через лавы. Лавы находились на Роще за последним домом по монастырскому спуску к реке, за Ивановским домом мельника (сейчас бы лавы оказались перед дамбой). Шириной они были 60 см, висели в двух метрах над водой. С одной стороны были жерди, а с другой ничего не было. Глубина реки в этом месте была 50–60 см. Люди привычно ходили по лавам и не боялись, хотя на вид они казались хлипкими. Чтобы сделать лавы, по опорам продвигали щит, ставили его на конец укрепленных свай и забивали обрезком дуба – «бабой» новую сваю. В обрезок дуба по вертикали вбивали 4 скобы, за которые брались мужчины и с силой забивали сваю в дно реки. Каждую весну лавы сносило, их строили заново. Вдоль реки Протвы в сторону Николаевки за лавами нами был замечен родник, туда из монастыря мы ходили брать воду. Родник впадал в Протву.

 

Лавы монастырские

 

Дубовая «баба» для забивания свай в реке

 

Во время восстановления монастыря я жил в архимандричьем корпусе вместе со всеми строителями

 

Во время восстановления монастыря я жил сначала в архимандритском корпусе вместе со строителями. Потом я переселился в Ивановский дом с семьей на первый этаж. Там в 1955 году у меня родилась дочка. Сын Слава родился в 1963, когда я уже работал и жил в Боровске. Ивановский дом мельника на Роще был очень хорошим домом. Два этажа, много комнат. Памятное для многих место. Бывшая «Чайная», как ее называли прежде. Из монастыря все рабочие ходили туда обедать или ужинать. Там находились гостиница и столовая-трактир, где посетителям наливали не более одной рюмочки после работы. Люди знали меру. Это была традиция. Шла она от хозяина мельницы Иванова. Когда к нему приезжал барин из деревни, он давал распоряжение: «Налить 100 грамм и селедочки ему». Эти слова постоянно повторяли с улыбкой много лет, когда Иванова уже не было… Сейчас от дома после пожара остались только стены, но он мне и таким дорог, в нем проходили мои молодые годы.

 

Типичный для Боровска купеческий дом Иванова (до пожара) – гостиница, столовая-трактир и мельница. Фото начала 60-х гг.

 

Вот таким я пришел восстанавливать монастырь

 

Возле дома стояла мельница, куда ходило все население. В плотине были проходы для воды. В воде стояли турбины. Мельничные жернова у купца Иванова были из гранита. Качественные. (Из песчаника – слабые жернова.) Там, где стояла мельница (на Роще, перед нынешней плотиной, слева), долго валялись на дне каменные жернова от мельницы. Старые ценности утрачиваются. Не так давно их достали сборщики металлолома, сняли с них кованые обручи, сдали на металл. Сейчас они бы произвели впечатление, находясь в музее. Диаметр каменных жерновов был 2 метра, толщина одного каменного диска – 50 см. В центре верхнего диска жернова стояла четырехгранная стойка. Когда жернова вращали, лоток трясся, по нему ссыпалось зерно в отверстие верхнего диска. Нижний жернов был без отверстия. На нем были желоба в виде «лучей от центра», по которым шло перемолотое зерно.

 

Рисунок. ЖЕРНОВА с мельницы Иванова

 

Я огорчился, когда узнал, что этот дом сгорел. Ситало В. С. на фоне сгоревшего Ивановского дома. Фото 2021 г.

 

Реставрацию монастыря мы начали делать зимой 1957 года с покрытия стен-галерей. Над стенами не было навесов. Дожди и снега 16 лет разрушали монастырские стены.

В давние времена в XVII веке во время польско-литовской интервенции в галереях монастыря находились его защитники во главе с воеводой Михаилом Волконским, стреляли из бойниц, защищая обитель от врагов. 12 тысяч человек погибло в смуту в Боровском уезде при защите монастыря. Ильинский храм и поклонный крест – стоят, как память о захоронениях и геройстве защитников.

За веру, честь и доблесть заслужил Боровск свой уникальный герб – червленое сердце с крестом в лавровом венце.

Во время Великой Отечественной войны немцы взорвали две стены монастыря: справа от ворот и справа от Круглой башни, чтобы туда проходили танки, т. к. внутри монастыря стояла танковая немецкая дивизия. Умелые каменщики Смазнов и Власов восстанавливали стены, бойницы для стрельбы из луков, лотки, предназначенные в древние времена для выливания смолы на противника.

Зима 1941 года была морозной. На территории монастыря и в городе немцы сожгли все, что горело. Деревянные крыши Боровска пустили на дрова, сожгли навесы и обрешетку над галереями, используя их вместо дров. Шатры на башнях тоже пустили на дрова. Монастырские стены были покрыты щепой, которая крепилась на обрешетках. Кровельная щепа (пластинки) делалась из осины длиной 25 см, шириной 5 см. Такой щепой легко было разжигать костры, но дрова прогорают быстро. На улице у костров согреться не успеешь. В лес за дровами немцы не ездили. Боялись партизан. Уголь для отопления появился только после войны.

 

Боровск во время оккупации. Пафнутьев-Боровский монастырь. Октябрь 1941 г. Фото из книги Глухарева С. Я. «Противостояние под Боровском». Хроника, факты, люди, документы шестнадцати дней Московской битвы. Стр.

 

Взорванная стена Пафнутьева-Боровского монастыря. Январь 1942 г. Фото с выставки в Жуковском центре Боровска

 

Чтобы поставить деревянные стойки для перекрытий, рабочие выдалбливали в кирпичах небольшие канавки 30 см глубиной, заливали в мороз канавки водой вместе со стойками и замораживали. Это было наше изобретение, чтобы реставрация пошла быстрее. А весной, с момента оттаивания заливали ямки цементным раствором. Накрывали крышу, убирали столбы, когда крыша была сделана. Крыши меняли над кельями, над башнями, над корпусами. Доски, которые мы изготовляли сами, шли на обрешетку крыши.

Среди братьев Наноевых были два замечательных столяра Дмитрий Дмитриевич, Сергей Дмитриевич и замечательный кузнец Иван Дмитриевич. Все братья способны были выполнять работы любой сложности. Строительный лес для восстановления монастыря (и любых строительных работ в Боровске) мы заготавливали сами. Пиломатериал никто нам не выдавал, его брали в лесу. Напиливали бревна и привозили сюда к стенам монастыря. У нас были свои лесосеки и делянки вокруг Боровска. Мы на них пилили ольху, сосну, осину. В бригаде лесорубов ведущим был пильщик Митя Кудрявцев. Пилой «Дружба» добывался строительный материал в боровских лесах, потому что он тогда нигде не продавался. Все было ограничено. Роспуск на доски делали в Боровске, на пилораме. Досками покрывали стены, делали стойки и стропила, делали обрешетку для домов и крыш.

Труфанов Олег Ефимович и Горин Александр Иванович были умелыми токарями. На токарном станке делали патрубки – маленькие металлические трубки. Прокатные трубы резали на куски, делали трубы меньшего размера – сгоны, когда соединяют радиаторы для охлаждения мотора. Один радиатор делали на один двигатель. Радиатор соединяли с мотором сгонами. У нас в Георгиевской башне были дизельные электрические станки. Там вращался вал с катушками, стояли генераторы. Они вырабатывали ток. Танковые моторы работали от солярки. После войны их снимали с подбитых танков.

Столярами, плотниками, распиловщиками были братья Подшиваловы. Они работали на пилораме. Иван Дмитриевич Подшивалов еще и кузнецом был. Крюки, скобы и всякую мелочь для строительства делал. Подковы ковал. На лошадях много материала перевозили. Бензин экономили. Кузнец делал чикера (петли), которые цепляли на трактор, чтобы стаскивать лес в одно место для погрузки. Чикер цеплялся за спиленное дерево. Дерево затягивалось на металлический щит, установленный на тракторе. Привезут рабочие напиленный лес в Боровск, кладут бревна на покати и двигают на пилораму. Пилорама стояла на улице, люди работали на ней в любую погоду. Раньше трактора были без гидравлики, все управлялось вручную. Тракторист руками поднимал и опускал трос. Если трос был длинным, его рубили на куски, кузнецы с конца его оковывали, чтобы не распускался.

На территории монастыря много работ проводили сантехники Николай и Иван Рязанцевы. Находили там разные монеты. Один горшок был найден ими у желтого корпуса сельхозтехникума, когда прокладывали канализацию, второй у наружного правого угла Георгиевкой башни, у дороги.

На глубине 20 см. напротив Георгиевской башни и далее по дороге к Рябушкам и к реке была найдена под слоем земли деревянная дорога, сделанная из квадратно отесанных чурбаков, высота которых была 50 см. Верхняя торцовая площадка чурбака была размером 15 на 15 см. Напиленные куски бревен стояли вертикально, плотно друг к другу по всей дороге и были в промежутках засыпаны песком. Чурбаки были осиновыми. Это дерево крепче ели и не боится влаги. Такая дорога служила долго.

Иван Рязанцев жил на узкой улочке Парижской Коммуны (Щемиловке, как ее называют в народе), под горой Молчановкой, где только одна сторона с домами, у самой реки. Там он нашел небольшой бронзовый колокол от Благовещенского собора, притащил, показал нам и отнес в краеведческий музей. На колокольни в советское время колоколов не вешали. Колокольни были безголосыми. Рязанцевым везло на находки. Именно сантехники нашли клад с серебряными копейками на территории монастыря. В 1954 в августе – сентябре сантехники вели канализацию у наружной монастырской стены. Перед Георгиевской башней в полутора метрах от правого угла по диагонали нашли глиняную корчагу с капельными монетами. Корчага круглее и объемнее, чем кувшин. В корчагах обычно хранили воду, а в этом случае ее использовали, как сейф. Капельные монеты делали из серебра. Капали на наковальню жидким серебром, потом били молотком со штампом. На монетах был изображен Георгий Победоносец с копьем. Эти монеты назвали копейками.

Краеведы Шкаликова Алла Ивановна и Антипов Алексей Алексеевич заинтересовались находкой. В Хрущевские времена монастырь хотели взорвать по распоряжению министра культуры Фурцевой, но Боровская интеллигенция не допустила этого. При монастыре был «срочно» создан Музей народного творчества, чтобы сохранить монастырь как памятник архитектуры. Возглавил его Алексей Алексеевич Антипов. 70 тысяч человек посетили этот музей.

 

Ситало В. С. Возле угла Георгиевской башни был найден клад с серебряными копейками

 

Я приехал работать в Боровск при Антипове. Он в то время вел курс «Сельскохозяйственные машины» в Институте усовершенствования кадров сельского хозяйства, который находился на территории монастыря. Институт работал круглогодично, сюда приезжали люди из разных областей. Директором института был Емельянов Александр Сергеевич. Интеллигентный человек с маленькой бородкой. Заместителем – Черменов Виктор Федорович. (Позднее Институт усовершенствования кадров преобразовали в сельскохозяйственный техникум.)

 

Здание с/х техникума (ранее – Институт усовершенствования кадров) на территории монастыря

 

Нас, строителей, посылали на разные объекты: сегодня в монастырь, завтра – в другое место, если надо что-то срочно построить или отремонтировать в городе. Здесь закончили – перешли в город, пока есть материал, а потом – опять в лес и на лошади, и на машине. Рядом с монастырем находились конюшни и слесарные мастерские. Там делали дверные навесы и разные виды работ по металлу.

Муромцев Иван Павлович, первейший столяр, изготовил для монастыря чудесные сосновые ворота. Сразу преобразился вход.

 

Ситало В. С. у монастырских ворот, изготовленных Муромцевым Иваном Павловичем

 

Фото Ситало В. С. рядом с мозаичной иконой преподобного Пафнутия Боровского: «Я – крещеный. Мы с Преподобным Пафнутием помогали друг другу»

 

В 90-е годы справа от входа была выложена мозаичная икона преподобного Пафнутия Боровского. Наш каменщик, талантливый человек с художественным вкусом – Николай Смазнов – выкладывал ее.

На стенах была кирпичная кладка. Сложность восстановления монастырских стен заключалась в том, что местный кирпич имел другой стандарт. Приходилось возить кирпичные изделия за 120 км из Загорска, там он соответствовал старому стандарту (размеру), в отличие от кирпичей Боровского промкомбината и Балабановского кирпичного завода. Крепить друг к другу кирпичи разных стандартов нельзя. Кладку, «привязку» не сделаешь, если кирпич другого размера, стена разрушится. Балабановский кирпич плохо обжигали, боровский был лучшего качества. Его использовали на других работах, где размер кирпича такого строгого значения не имел. Монастырский кирпич был длиной 30 см. Боровские и балабановские современные стандартные кирпичи 25 см длиной нам не подходили.

Чтобы добраться до старых мест постройки, до фундамента, мы срезали грунт, раскрывали землю. Во время земляных работ нашли фундамент галереи, который шел от Георгиевской башни внутрь монастыря.

После земляных работ выкладывали двор гранитными шашками (плитками-пирамидками). Шашки – это мостовая. Ставили их на песок вверх ногами, т. е. острием вниз, чтобы не поднимались, если по ним проедет машина. Кубики в виде пирамидки «не ездили» по песку. Гранитные шашки для мостовых отличаются от кирпичного тротуара и обычных тротуарных плиток-шашек. Гранитная шашка – вечная, снизу сужена, вверху шире – 15x15, а кирпич – не вечен. Он плоский, ломкий.

Тротуар делать проще, чем мостовую: насыпали песок, ставили обычные шашки-плиты.

Купол восстанавливали в 1957 году. Между стенами храма был проход (когда-то тайный), мы по нему ходили наверх. Под куполом в центре храма был «Кабинет комбайнов». Купол рухнул 14 мая в день преподобного Пафнутия Боровского. Обломки купола раздавил один комбайн, но людей там не было, никто не пострадал. Возможно, это был знак, что пора начать реставрацию монастыря. Святой знал, что службы здесь все равно когда-нибудь продолжатся, надо сделать новую кладку и обезопасить храм. Чтобы восстановить купол, мы ставили наружные и внутренние высокие строительные леса снизу и до верха. Леса делали обрешеткой (вид доски). Ставили стойки. Снизу стояли колонны, столбы.

Мы делали на верху храма арки и опалубку. В арках были пустоты – голосовики – глиняные корчаги большой емкости, диаметром до метра. Голосовики «глушили» и уничтожали эхо, чтобы не было повторения звука во время службы и слышимость была хорошая, четкая.

 

В храме Рождества Богородицы, который восстанавливал В.Ситало. Рядом иеромонах Сергий (Голованов)

 

После навесов над стенами-галереями восстанавливали башни, на которых не было крыш. Вместо дранки покрывали галереи и башни тонкими плоскими чугунными пластинами. Крышу вели снизу вверх.

Размер плоского чугуна 50 см длины и 30 см ширины. Они были легкие, тонкие, как лист бумаги. На концах с обеих сторон – вальцы – желобки, чтобы прикрывать, цеплять друг за друга. Одна сторона чугунной плитки, верхняя, прибивалась к стропилам, а нижняя сторона чугунной плитки упиралась в предыдущий ряд. Гвоздь забивали в дерево, загибом гвоздя держали плитку. В саму плитку гвоздь не вбивали. Четыре года работали на покрытии крыш.

Храмы были покрыты листовой медью. Потом ее красили свинцовым суриком, чтобы она не окислялась. Медь быстро окисляется без покраски. Красили зеленым. Свинцовый сурик всегда зеленый. Мы крыли крышу в храме пророка Илии желтыми листами латуни и меди. У гребешка деревянная балка была покрыта черным неоцинкованным железом, железо красили.

Водонапорную башню архитекторы не разрешили делать на Сторожевой башне. Пришлось делать отдельную деревянную водопроводную башню для воды. Пробурили скважину, пошла сероводородная вода. Это было на 56-м метре глубины. Ниже нашли хорошую воду. Пользовались ей и строители, и жители деревни Рябушки. Башня стояла выше стен и была похожа на сруб. Простояла она до 90-х годов XX века.

 

Как мы нашли второй клад

(Клад был в простенке под сводом паперти…)

Во время реставрации, в 50-х годах, колоколов на колокольне не было, подниматься туда лишний раз было незачем. Колокольня долго не использовалась.

Позже, в 90-е годы, привезли колокола. Когда начались службы, установили на земле эстакады (балки на стойках) с колоколами, по ним звонили внизу, а не наверху. Чтобы колокола хорошо звонили, их в старину вешали на сыромятную кожу в два слоя, а не на дерево и не на металлические кольца, иначе звук пропадает. Такие шнуры хорошо притягивают и крепко держат. Кожу для привязки колоколов брали с головы и шеи быков. Кожа мягкая, хорошо завязывается. Шнуром так не завяжешь.

Примерно в августе-сентябре 1958 года в колокольне решили перекрыть два пролета. Зимой в колокольню через проемы наметало снег. Весной он таял и свод обрушивался. Мы решили перекрыть проемы колокольни, делали как бы внутреннюю крышу-зонт в каждом пролете, чтобы снег улетал в сторону и не скапливался на своде.

 

 

Рисунок. Перекрытие пролета колокольни крышкой-зонтом

 

Начали делать перекрытие – не хватило досок. В лес еще не ездили. Работа встала. Плотники наверху колокольни ждали стройматериал. Чтобы ускорить работу, решили сорвать доски с пола на кухне, чтобы успеть к концу дня. Решили, что пол легче переделать, чем зимой – крышу-зонт.

В углу у правой стены кухни пол был плохо сделан, будто неумело и наспех. Сорвали доски. Сразу бросилось в глаза то, что некоторые кирпичи под полом были поставлены на ребро, а не лежали на плоскости, как все остальные. Подняли кирпичи, чтобы правильно уложить. Подняли, а там… оказался люк размером 50 на 50 см. Нас было 5 человек на кухне: я, Коля Смирнов, Николай Поляков, Владимир Поляков и московский архитектор Виктор Иванович Бородин из Центральных реставрационных мастерских. (Позже приезжал с проверкой из этих мастерских архитектор Барановский, смотрел сохранность содержание монастыря, но клад он не видел.)

 

За этой стеной монастырской кухни был найден клад. Сверху книжная лавка

 

 

Черный квадрат на кухне – место найденного клада. Фото 2021 г.

 

Что мы увидели сверху?

…Обычную монашескую рясу черного цвета. Ребята полезли вниз. Раскрыли рясу. Там был клад, завернутый в пять ряс. Рясы были разного цвета: синяя, красная, голубая, белая, желтая с золотой ниткой для праздничного богослужения. Рясы вытаскивал Коля Смирнов. Ему в то время было лет сорок. Он встал в люк рядом с рясами и начал вытаскивать из них вещи. Жаль, что фотоаппарата тогда ни у кого с собой не было. Дома у меня был фотоаппарат «Комсомолец», но тогда в голову не пришло все это сфотографировать, я был сильно занят стройкой, торопился закончить работу на колокольне, пока строители не разошлись. Может, кто-то из жителей фотографировал… Сейчас жалею об этом.

Вынули из ряс иконы с окладами, но без камней. Ячейки, где были драгоценные камни, оказались разогнуты, камни вынуты. Было найдено примерно 50 (пятьдесят) икон. Были небольшие размером 60 на 40 (шестьдесят на сорок) и были совсем маленькие. Старые люди, которые раньше ходили в храм, рассказывали, что в иконах были изумруды.

Все церковные принадлежности, которые мы вытащили, разложили на рамах в коридоре кухни и сделали выставку найденного. Одну раму положили вниз, другую поставили рядом, навалив на стену. Всем объявили. Начали люди приходить из Боровска, из сел Рябушки, Рощи, Николаевки. Говорили, какая вещь для чего служила.

Найденные трубки оказались разобранным серебряным посохом игумена. Посох игуменский, торжественный состоял из отдельных трубочек, из пяти частей: 1 часть – головка посоха с ручкой и гербом России – двуглавым орлом. Ручка находилась сзади герба, торцом к нему. Еще было 4 (четыре) трубочки, внутрь трубочек вставлялись деревянные втулки и металлический стержень. Посох собирался и разбирался. Все трубочки были украшены рисунками из Евангелия, они были травленные на серебре, поэтому черные, как обычно в таком случае. Серебро смазывали кислотой, оно становилось черным, потом на нем тонким штихелем делали гравировку. Стыковки трубочек были серебряными. Было по 3–4 Евангельских картинки от стыка до стыка. Стержень внутрь вставлялся, вероятно, для крепости. Высота трости была метра два. Люди сказали нам, что это сборная игуменская трость. И мы ее раскладывали все вместе, а потом собирали в одно целое.

В кладе было найдено шесть потиров. Они вошли в опись. Мы сначала называли их рюмками, кубками, чашами. Не знали, как правильно назвать. Они были серебряными, золоченными, блестящими, тонкими. Края потиров были отогнуты наружу. Четыре потира были высотой по 30 см, а два повыше примерно – 50 см, будто не на стол ставилась, а пониже. На потирах были чеканенные рисунки из Евангелия. Они шли в три ряда на всех потирах. Высота полос с чеканками была 4 сантиметра, как высота фотопленки. Потиры были с крышками.

 

Рисунок. Так примерно выглядел потир для причастия

 

Нашли кресты 10–12 штук. Разные с ручками по 30–50 см. Один был украшен жемчужными бусами.

Извлекли маленький ковчежец-мощевик в виде гробика, размером 8 на 2 см, золотой или позолоченный, блестящий. Он был пустым. В опись включен.

Среди находок самой тяжелой была купель крестильная для детей: сдвоенная, складывающаяся. Диаметр каждой части – 1 метр. Диво. Чисто из серебра. Ножки привертывались, значит, внутри было второе дно. Снаружи с вороненой чеканкой. Кованая. Красиво сделана. Снаружи позолоченная. Две ручки были откидными. Тяжелая. 30 кг серебра. Была толстая стенка, не литая, а чеканная. Изготавливали так: делалась выгнутая деревянная оправа. Брали лист серебра и выколачивали по деревянному образцу. Лист серебра принимал форму изогнутого дерева. Изогнутая форма дерева собиралась из кусков на шипах, а не на круглых шкантах. Вырезали из дерева одну дугу, вторую, третью, а на них делалась выколотка серебра – придание листу серебра округлой формы.

 

 

Рисунок. Купель для крещения, сдвоенная, складывающаяся, на шарнире по верхнему краю

 

В кладе были найдены серебряные ложки, вилки – 80 штук, – 86 пробы, без рисунка, длиной по 30–50 см. Тяжелые, несуразные. Отделка – грубое литье, а не штамповка. Видно, монахи ели из одной посудины, тянулись далеко со своих мест, если ложки были такими длинными. Для гостей были ложки с рисунком, серебряные, 40 штук. Вилок не видел.

Найдены несколько ножей для хлеба. (В старину, когда пекли хлеб, его брызгали водой, тканью накрывали и на ткань брызгали сверху, чтобы хлеб отошел от жара и помягчал, не был ломким, только потом резали.)

Самоваров в кладе не было. Они были только у богатых. Тарелки были глиняными, миски – высокие, как салатники, обожженные, глянцевые. Солонки резные – из липы, диаметром 5 см. Их покрывали горячей олифой, чтобы они были глянцевыми. Кастрюли – 4 штуки, были емкостью с ведро. Серебряные и медные. Тогда нержавейки не было.

Среди находок были две большие книги, как мне показалось, размером с полстола, с цветными картинками. (Содержание не читал.) Украшенные тисненой кожей. Памятные. Подарочные. Снаружи была чеканка на вороненом серебре. На внутренней стороне обложек в каждой из книг стояли фамилии: в первой книге – Перминов, во второй – Волконский. Возможно, это имена дарителей.

Обнаружили тетрадь, толщиной 1,5 см, с записью 1924 года. Текст написан гусиным пером. Такое перо вырывали из крыла, обстругивали, срезали наискось. Каллиграфия отличная, каждая буква выписана с любовью. Почерк в тетради был «рядный», чистый. Соблюдены все нажимы. Такую каллиграфию можно сделать только гусиным пером. Металлическим пером такие красивые нажимы не сделаешь.

Обложка на тетради была желтая, кожаная, некрашеная. Тетрадь была прошита толстыми нитками. В нем была перепись, сколько и каких земель принадлежало монастырю. На Кавказе были свои поля с виноградниками. Там производили свой кагор. Сюда привозили. Там были записаны представители монастыря, которые занимались заготовкой винограда. Было записано, сколько скота и какого было в монастыре. Сколько козлов, баранов. Коров не было в списке, потому что на них был налог (или не помню). Коз не записывали в перечень. Козу в народе называли «сталинская корова». Козу пропустили в перечне о животных, которые облагались налогом, поэтому коза налогом не облагалось. Можно было пользоваться ее молоком, не сдавая налог. Это и в Сталинские времена, и в Хрущевские так же было. Налог на корову – составлял 500 литров молока, столько надо было сдать государству. Если у молока была маленькая жирность, то сдавали больше. Овца облагалась налогом. Сенокос облагался налогом. Сдавали травы, скошенные по низинам, у болот, но там была осока. Ее нужно было замачивать, потому что она резала как ножницы.

Перечислялись: телеги с поворачиваемым передком (барком); сани-розвальни, с наклоненными наружу бортами (это сани для простых людей. На таких санях люди лежали во время передвижения); сани-«козырьки» пассажирские, с сидением; брички – линейки, на которую садились с боков; лошади рабочие и выездные; рядно-льняное полотно 2,5 метра для укрывания от холода; брезент от дождя.

Как бы я ни был занят строительством, но опись найденного мы сделали. Составили акт о перечне изделий. Составляя, не знали, как правильно описывать. Отправили акт в отдел Министерства культуры. При составлении описи присутствовали: я, Ситало Виктор, Николай Смирнов, Николай Поляков, Владимир Поляков, московский архитектор Виктор Иванович Бородин из Центральных реставрационных мастерских, заместитель директора Института повышения с\х кадров Черменов Виктор Федорович.

Директор Емельянов Александр Сергеевич был занят в кабинете и послал своего зама для составления описи.

Милиция знала про находку, но почему-то сразу не приехала, а потом через сутки подъехали на машине и все забрали, нас допрашивали. Неделю мучили допросами. Требовали акт, который мы сами составляли. У меня обыскивали квартиру на Роще и огород, думали, что я что-то спрятал, хотя клад нашли несколько человек. Капитан Пашутин вел допросы.

Легендой в то время было то, что тем, кто нашел клад и передал его государству, должна достаться компенсация в размере четвертой части денежной стоимости клада. Но мы от милиции даже доброго слова не услышали, только донимали нас допросами.

Когда я диктовал находки в милиции, акт составлял работник милиции лет пятидесяти. Он жил рядом с церковью Рождества Пр. Богородицы на Роще. Капитан милиции Пашутин допрашивал меня в Боровске на ул. Ленина, 10. В кабинете, а за его спиной была камера предварительного заключения. Было так неприятно и унизительно, что меня, руководителя объекта реставрации, допрашивают, как виновного, непонятно в чем: «Все ли переписано? Где акты?» Я ему отдал акты. Он говорит: «Там не все написано. Ребята уворовали?» Он не доверял. Просто «на пушку» брал. Запугивал. Он думал, что я знал, что кто-то из моих рабочих взял себе что-то из клада. Других не допрашивал, а я был руководителем, он допрашивал меня несколько раз. Мне после допросов опять приходилось пешком идти до монастыря. Это далеко. Я обратился за помощью к директору Института усовершенствования работников сельского хозяйства, что был на территории монастыря. Он возмутился: «Сколько можно допрашивать!» Я их после этого не стал к себе пускать. В итоге приехал Пашутин, было с ним три человека. Они расстелили рясы в машине ГАЗ-67, сложили на них клад и увезли. Больше о судьбе клада мне ничего не известно.

Наш плотник Владимир Поляков знал, куда увезли клад. В 2017 году ему было 80 лет, когда он умер.

После меня прорабом Боровских «Реставрационных мастерских» стала Денисова Анна Леонидовна. С Анной Леонидовной я немного поработал, потом передал ей «своих людей» и бытовки. Она с восхищением отзывалась о боровских строителях: «Все умели делать, все!» (Умерла в феврале 2021 г.)

Все документы о сдаче объекта по монастырю находились в сером скоросшивателе с названием «Папка дела». Возможно, где-то в архивах Боровска, Калуги или Москвы она сохранилась. Там были перечислены все строители и наши дела. Секретарь райкома Пятинов Андрей Данилович посмотрел мою работу в монастыре и позвал меня работать из Рощи в Боровск, куда я перешел в 1963 году и работал по 2000 год.

Запомнилось очень важное для монастыря событие: к нам на открытие приезжал Патриарх Алексий II (Ридигер).

 

 

Патриарх Алексий II в Пафнутьевом монастыре. 1994 г.

 

Двор в то время был не заасфальтирован. Сена покосили и постелили. Я снимал его приезд на видеокамеру, стоя на Поваренной башне. Сохранилась запись. От Патриарха Алексия II у меня есть грамота в честь 60-летия Победы, как ветерану войны.

 

Патриаршая грамота Алексия II (Ридигера) в честь 60-летия Победы в Великой Отечественной войне

 

Есть у меня один значимый подарок, который связан с монастырем. В 1993 году в монастырь приезжал Олег Ардемасов – зам. проректора по учебной части Суриковского института, привез студентов на пленэр. Ардемасов рисовал вместе с ними. После пленэра подарил мне большой карандашный рисунок Свято-Пафнутьева Боровского монастыря, в центре которого изображен портрет преподобного Пафнутия Боровского. Рисунок был заключен в раму. Под картиной надпись: «Дорогому Виктору Семеновичу в день рождения от автора с наилучшими пожеланиями. Январь 1993 года».

 

Рисунок Олега Ардемасова – заместителя проректора по учебной части Суриковского института. Свято-Пафнутьев Боровский монастырь с изображением преподобного Пафнутия Боровского. 1993 год. Размер картины 15 на 65 см

 

 

Увеличенный фрагмент картины Олега Ардемасова. Мне, кажется, художнику Ардемасову удалось показать мудрого и проницательного игумена

 

 

Преподобный Пафнутий Боровский. Икона

 

Преподобный отче наш Пафнутие, моли Бога о нас

В памяти остались люди, с которыми мы преображали Боровск и восстанавливали Свято-Пафнутьев Боровский монастырь. Хочется вспомнить боровских умельцев-строителей. Мы вместе с ними получали удовлетворение от своего труда. Среди рабочих РСУ было 30 ветеранов Великой Отечественной войны – люди суровой закалки и большого жизненного опыта. В здании РСУ висел стенд с фотографиями ветеранов войны. Это был коллектив профессионалов своего дела. Я среди них был самым молодым ветераном – сыном полка. Мои знания, их опыт, приспособленность людей к любым трудным условиям позволяли нам вести стройки одновременно на нескольких объектах сразу. Это было время социализма, идеология у людей была другая. Все делалось на благо Родины. Да и песни того прекрасного времени были в душах каждого: «Прежде думай о Родине, а потом о себе». Этот период истории никому не очернить, все с ностальгией вспоминают о нем. Мы были сильным поколением, готовые жизни положить за Родину. Так нас учили. Сталина любили. Храню его бюст на своей полке. Он провел нас через тяжелые испытания. Мы видели его мудрость и железную волю. Ошибки бывают у всех, перегибы политиков на нас не повлияли. Веру предков мы сохранили, это – в генах и никаким атеизмом это не уничтожить. Храмы подняли.

Часто вспоминаю своих помощников, ветеранов РСУ, их имена, профессии, с кем прошли мои самые интересные годы работы в с. Роща и Боровске. На этих надежных людей можно было положиться. В здании РСУ был стенд с фотографиями ветеранов Великой Отечественной войны, сфотографировал его общим планом. Фамилий уже не прочитать. Старался вспомнить о дорогих мне людях труда.

 

Стенд участников Великой Отечественной войны Боровского РСУ

 

Камин Сергей Петрович был лесничим Боровского района. Он определял лесные деляны, где мы пилили лес для строительства.

Березкин – отвечал за доставку леса. У нас было 4 лесовоза, на которых работали водители Головин Георгий, Борисов Иван Иванович, Миляков Александр Александрович, они доставляли материал на Боровскую пилораму. Вместе с ними работал чокеровщик Власов Виктор Иванович, готовил петли из тросов для перетаскивания леса, загружал лес на платформу.

Здобнов Николай Сергеевич, Яснюков, Качанов и два брата Хоболевых были каменщиками, один из них был еще и штукатуром. Федоров Иван Викторович был бригадиром каменщиков.

Степанов Михаил Николаевич, Амстархов Сергей Иванович – строители.

Механик Павлов Валерий Николаевич ремонтировал всю нашу технику.

Крючков Николай Иванович делал боровские дороги, главный асфальтировщик. Идете по асфальту – вспоминайте Крючкова.

Гудков Павел Иванович – токарь.

Был у нас один уникальный слесарь, специалист по заточке пил – Захаров Виктор Сергеевич.

Слесари РСУ: Кузько Сергей Николаевич, Токарев Федор Федорович, Абрамов Виктор Иванович, Андреев Матвей Сергеевич, Домницкий Андрей Викторович, Кострюков Сергей Георгиевич. Захаров Виктор Сергеевич был слесарем-специалистом по заточке пил.

Абрамов, кроме слесарного дела, был еще водителем автобуса, заменял второго шофера Георгия Полякова.

Беляев Леонид Иванович – маляр, завершающий все работы по дереву.

Серков Виктор Викторович – художник. Делал все вывески, стенды, писал идеологические призывы партии, например: «Пятилетний план – в три года!».

Сапельников Борис Степанович, Мусатов Владимир Владимирович были бригадирами РСУ.

Бритарев Николай Павлович (жив) был мастером деревообрабатывающего цеха.

Плотниками были Дмитриев Николай Федорович и Поляков Владимир – умелец «золотые руки». Он был еще и столяром.

 

Водитель автобуса РСУ Георгий Поляков. Без него – никуда. На фото наш автобус «с носиком», машина «Волга», которую передала нашему РСУ Первый секретарь обкома Калуги Александра Ивановна Демидова.

 

Моим личным водителем был Бугаенко Федор Федорович. Он жив, сейчас водитель такси. Доброго ему здоровья.

 

Вручение грамот и подарков рабочим в День строителя

 

Колонна РСУ (600 человек) идет по Боровску. 1 мая. 70–80-е гг. XX века. Начальник РСУ – Виктор Семенович Ситало сам фотографирует своих рабочих

 

Праздник 1 Мая. Организация РСУ идет по улице Ленина. Еще цел (справа) бывший купеческий дом. (Фото 70—80-е гг. XX века.) Вспоминаю, как мы проводили праздники и ходили на демонстрацию 1 Мая в День солидарности всех трудящихся. Каждая организация несла свое знамя

 

Что я строил в Боровске

Много зданий, домов, корпусов строило Боровское РСУ. В строительных понятиях есть разница в этих названиях.

Вот объекты, выполненные под моим руководством:

Село Роща, село Рябушки: Свято-Пафнутьев Боровский монастырь – реставрационные работы по сооружениям монастыря. Котельная монастыря, тепловые, водопроводные, канализационные сети, отопление, водопровод внутри зданий, очистные сооружения, скважина, водонапорная башня. Кабинет комбайнов, кабинет сельхозмашин, свинарник, реконструкция бывшей конюшни под гаражи тракторов.

Школа в селе Рябушки.

Мост и затворы плотины.

Совхоз Первомайский: баня, зерноток, машинный стан, сенохранилище, детский комбинат. Четыре 4-х квартирных жилых дома. Два 8-ми квартирных жилых дома. Контора.

Балабаново: Музыкальная школа. База горкомхоза. Кладбище. Контора нефтебазы. Жилые дома по ул. Лесная.

Жуково: водопровод по городу.

Белоусово: реконструкция ткацкого корпуса.

Ермолино: реконструкция дома ребенка и детского дома. Строительство жилых домов и дач для частных лиц. Более 100 единиц.

Город Боровск: жилые дома по улицам Садовая, Коммунистическая, Володарского, Мира, Берникова и др. Два универмага. Хлебный магазин. Котельная у школы № 2. Склады Торга. Пристройка райсуда. Дом быта. Пожарное депо. 18-ти квартирные дома. Контора и ДОЦ лесхоза. Узел связи, База горкомхоза. Здание городской администрации. Реконструкция трикотажной фабрики и пищекомбината. Мастерские ТО Сельхозтехники, медвытрезвитель. База и жилые дома ДРСУ. Два 40-ка квартирных и два 80-квартирных жилых дома по улицам Урицкого, Берникова и Московской. Собственная база и механический завод. Тепловые и канализационные сети по городу. Асфальтирование улиц и тротуаров с устройством подготовки. Канализационный коллектор со станцией перекачки от города в Ермолино с дюкерами по дну реки.

Фатеево: дорога и овощехранилище. Пионерский лагерь. Летний детсад. Жилые дома.

Село Красное: канатный мост с дюкерами (канализационные трубы по дну реки).

Теперь и у меня есть свой канатный (Ситаловский) пешеходный мост над рекой Протвой в с. Красном, но я его зову просто дорожкой.

 

Пешеходный канатный мост над р. Протвой в с. Красное

 

Фотоколлаж Татьяны Квашниной. Виктор Семенович Ситало и его Боровские постройки

 

В конце 60-х годов меня наградили орденом Трудового Красного Знамени. (Из истории ордена: это знак отличия, который действовал на территории РСФСР в течение 13 лет, в 1920–1933 гг. и стал наградой за выдающиеся подвиги и заслуги перед Советским государством в области производства, науки, культуры, образования, здоровья и др. Награда была учреждена, чтобы отличить трудовые подвиги от боевых. 7 сентября 1928 г. орден Трудового Красного Знамени был учрежден как единая Всесоюзная награда, а сам знак появился только в 1931 году. Этот орден давали также за борьбу с наводнениями, за спасение мостов в ледоход. Первый орден был вручен Путиловскому заводу в Ленинграде. В устав трижды вносились изменения в 1936, 1943, 1980 гг.)

 

Орден Трудового Красного Знамени

 

В 1983 году за заслуги в области строительства Президиум Верховного Совета РСФСР указом от 29 июня присвоил мне почетное звание Заслуженный строитель РСФСР.

 

Титульный лист грамоты о присвоении звания Заслуженный строитель РСФСР

 

Грамота о присвоении звания Заслуженный строитель РСФСР

 

Ситало В. С. Чудесное настроение. Присвоено звание «Заслуженный строитель РФ

 

9 июля 2021 года мне вручили медаль «За особые заслуги перед Калужской областью» 3-й степени. Награду вручали глава Боровского района Анатолий Бельский и депутат Законодательного Собрания области Юрий Соловьев.

Более 30 лет я проработал в Боровском РСУ. В моем подчинении было 600 рабочих. Наш автопарк насчитывал 150 автомобилей. Это было лучшее управление в области. Потом, в девяностые, все разгромили и продали. Уничтожили страну, которую я защищал. Приватизацию в 90-е годы сделали на всех: кому что досталось. А я не стал ничего брать. Не хотел. Было досадно, что такую организацию уничтожили… Взял только знамя. Храню его, как память о своей трудовой деятельности, как память о нашей великой стране.

Для меня было радостью и честью строить и реставрировать дома в этом необычном, переполненным историей древнем городе. Жизнь моя была насыщенной и интересной, полезной для страны. Мы были энтузиастами своего времени.

Напоминаем читателям: в «Вестнике» Пафнутьева Боровского монастыря № 9 2021 г. 17 марта была опубликована интересная статья «Юный партизан-разведчик» о Боровском ветеране Ситало Викторе Семеновиче и его наградах в годы войны.

 

Фото из семейного архива.

Ситало В. С. с боровским ветераном Филипповым

 

Воспоминания

 

На празднике 9 Мая

 

Ситало В. С. возлагает цветы к памятнику у Вечного огня

 

С жителями Боровска

 

Дома, за рабочим столом

 

Ситало В. С. поздравляет друга художника Владимира Вдовина с присвоением звания «Заслуженный художник РФ»

 

С правнуками за праздничным столом

 

С автором статьи Татьяной Квашниной

 

С автором статьи Татьяной Квашниной и наместником Пафнутьева монастыря епископом Иосифом