Газета "Вестник" №27 - 2010 г.

Младший сержант Андрей Трусов Каждый из нас сегодня пограничник, как Женя Родионов, как тысячи наших ребят, охраняющих окраинные пределы нашей страны. Они стоят на страже государственных границ. А мы должны стоять на страже границ, отделяющих наши души и сердца от надвигающейся на нас и на весь мир тьмы. Если мы не убережем эти внутренние границы сердца, защита внешних, государственных границ окажется бесполезной. Выстоим ли мы в этой жестокой цивилизационной войне, в войне за право быть представителями великой русской цивилизации, удерживающей мир от апокалипсиса?

Наши герои Кавказской войны выстояли. Они с честью пронесли высокое звание русского воина и русского гражданина, заставив уважать себя весь мир. Узнав о  Бамутских мучениках, о героической гибели 6-ой Псковской роты, о многих других примерах святого героизма русских солдат, мир ахнул, потому что такого нигде нет, ни в одной армии мира...

Я снова и снова просматриваю кадры, посвященные последним дням жизни бамутских узников: «...Сто дней из этого подвала раздавались стоны... Пленников подвешивали на крюках, выламывая суставы. Не давали пить, пинали...» - звучит голос за кадром. 
Рядовой Александр Железнов

Этот зловещий сырой подвал надолго врежется в мою память, когда я впервые увижу его на фотографии. И сейчас он опять стоит перед моими глазами. Его стены хранят тайну мучительной боли и терпения, мужества и слез, срывов и надежд. Он никому никогда не поведает этой тайны, мрачный и безмолвный свидетель этих таинственных ста дней. Знаю только одно: они выстояли, несмотря ни на что, сдали свой последний экзамен на вечность.  

Воображением пытаюсь проникнуть в тайну их страданий, и вот как будто слышу этот зверино-злобный чеченский акцент, сопровождающий глухие удары сапогом по лицу и по измученному телу. И будто вижу, как выворачивают суставы и как кто-то из ребят теряет от боли сознание. Приходит в себя - и снова этот злобно-звериный не говор, а лай нелюдей в ритм с побоями. Может быть, на какое-то время они впадут в забытье, но ноющая, тупая боль разорвет их сон. Они проснутся или, вернее, очнутся, и их снова будут бить по кровоточащему от пыток телу. И так день за днем, день за днем. Когда же, наконец, закончится этот кошмар, этот ад? Они уже давно не замечают, что харкают кровью. У них больше нет сил терпеть эту боль. Иногда им кажется, что они сходят с ума. Они уже не могут стонать от боли и ждут смерти как избавления от мук. И вдруг в обессиленно-мерцающее от боли сознание липкой змеей проскальзывает этот гнусно-соблазнительный потусторонний шепот: «Скажи только «аллах акбар», и весь этот ужас закончится.
Рядовой Игорь Яковлев Тебя перестанут бить, ты, наконец, нормально поешь, выспишься, отдохнешь, и, главное, ты будешь жить». И резкая мучительная боль от мысли, что все-таки очень хочется жить, электрическим током прожжет их сердца...

«Есть люди, которые ломаются от пыток, и есть люди, которые становятся как камень», - снова звучит голос за кадром.

Тем, кому приходилось видеть видеозаписи казней наших русских солдат-военнопленных, отснятые чеченскими боевиками, знаком этот леденящий душу ужас, на какое-то время парализующий сознание и волю; когда сердце беспомощно забьется, как раненая птица, и все твое существо взбунтуется тошнотой, подступившей к горлу, пытаясь отторгнуть убийственную для него зрительную информацию; когда инстинктивно закрываешь глаза, отворачиваешь голову и, наконец, судорожно переключаешь канал. 

«Мы знаем, что это были долгие, страшные страдания, которые можно сравнить, наверное, только со страданиями великомучеников древних времен, когда их расчленяли, обезглавливали, подвергали самым изощрённым пыткам, но они свидетельствовали перед миром, что и душа, и тело причастны Кресту Христову, победе Божией, Воскресению Его», - говорит в своей проповеди в день памяти Евгения Родионова о. Александр Шаргунов.

Невольно пытаюсь представить себя на их месте, «примерить» на себя их подвиг. Но чувствую, как срабатывают защитные механизмы моей души. Сознание не выдерживает этого мысленного эксперимента, бежит от него, прячется в суету повседневности, а сердце сжимается от невыразимой тоски и боли. Я вдруг отчетливо понимаю, что человеку не под силу вынести эти муки и не сдаться. И вспышкой откровения внезапно врывается в сознание хорошо знакомая, «хрестоматийная» мысль, что «невозможное человеку, возможно Богу» - мысль, которую ты давно знал, но знал, как-то иначе, по-другому. 

 «Кто укреплял четверых узников, забрызгавших кровью подвал бамутского особняка»? - звучит с экрана невероятной важности вопрос.

Женя знал, Кто их укреплял. Он знал, что если сдастся, снимет с себя Его крест, то они проиграют этот свой самый важный и решительный бой. Вероятно, они останутся жить, но  уже жизнью, которая будет им в тягость, и не только им, но, может быть, также их матерям, их братьям-солдатам и, может быть, даже всей России. «Есть люди, которые погибают, и их жизнь становится поэмой. А  есть те, которые пишут поэмы, но их жизнь - это погибель», - звучит голос с экрана.
Картина Максима Фаюстова «Русский мученик Евгений Родионов»

Они сделали свой выбор: они останутся верными до конца, до смерти. А Тот, Чей крест Женя пронесет, не снимая, всю свою короткую, но большую жизнь, все эти сто дней будет находиться рядом и исполнять их сердца нечеловеческой силой, превозмогающей муки и смерть, чтобы потом из этой адской тьмы бамутского подвала забрать их с Собой в область вечного света, в царство вечной любви, «идеже несть болезнь, ни печаль, но жизнь бесконечная».

«И дым мучения их будет восходить во веки веков» (Откр. 14,11). И неумолимый рок нависнет над убийцами. («Летом 1999 года при налете на Российскую погранзаставу убьют одного из братьев бригадного генерала Хойхороева (инициатора казни ребят). Его жизнь закончится  недалеко от того места, где ребят взяли в плен... Через три года и три месяца со дня гибели пограничников во время внутричеченской разборки сложит буйную голову и сам полевой командир с телохранителями. Через семь лет группа боевиков попадет под спецоперацию...  Во время операции будут убиты трое, один задержан, среди убитых - 19-летний сын Хойхороева. Задержанным окажется родственник. В течение 10 лет боевиков из близкого окружения генерала не останется почти никого. В холодной Сибири, куда их занесет из кавказского тепла, будут арестованы укрывшиеся члены его бригады» (текст из фильма «Рядовой Евгений Родионов»)... «Кто ведет в плен, тот сам пойдет в плен; кто мечом убивает, тому самому надлежит быть убиту мечом. Здесь терпение и вера святых» (Откр. 13, 11).

Вот это «терпение и вера святых» - есть чудо, самое главное, самое чудесное чудо. И если бы других чудес не было (мироточения икон Жени, его явлений), то его одного было бы достаточно - этого чуда победы любви и верности над нечеловеческими муками и  страшной смертью.

Это самое подлинное, самое удивительное чудо во всей своей суровой явленности и пугающей сверхъественности. Оно как чудо воскрешения Лазаря, когда он, четверодневный мертвец, внезапно оживший по слову Начальника жизни, выходит из страшно зияющей черной пасти гроба, сбрасывая с себя на ходу пропитанные трупным смрадом гробные пелены и парализуя священным ужасом и трепетом столпившуюся у гроба толпу.

Мы зачастую ищем чудес, которые бы удовлетворяли наше «благочестивое» любопытство. Подлинное же чудо не таково. Оно наотмашь бьет по сердцу, разбивает сковывающее его «окамененное нечувствие» и сдирает с него смрадные пелены теплохладности и самодовольства, так что вместе с апостолом Петром от боли захочется закричать: «Выйди от меня, Господи! Потому что я человек грешный». (Лк. 5, 8)

Настоящее чудо нужно заслужить, заслужить собственным мученичеством. «Возьми крест свой и иди за Мною», - призывает Господь каждого Своего последователя. Нельзя идти за Христом «налегке», без креста, без мученичества борьбы со своими страстями. Только так, своим собственным крестным путем идя за Христом на свою голгофу, можно узреть величайшее чудо победы над грехом и смертью силой крестной любви Христовой. Мученичество до крови, смерть за Христа является самой радикальной формой откровения этого чуда из чудес. Смысл всех других чудес, если, конечно, они не относятся к категории тех «знамений и чудес», от которых предостерегал нас Спаситель (Мф. 16, 4), только в напоминании об этом самом главном чуде, в указании на него.

Во все времена мученический подвиг - жертвенная смерть за Христа - считался самым достойным и великим венцом человеческой жизни. И это потому, что мученики с максимально возможной силой и убедительностью утверждали своей смертью такие жизненные сверхценности, за которые не только не страшно, но даже радостно умирать. Своей смертью, как это ни парадоксально, они вливали в души и сердца людей новые потоки энергии жизни, освобождали их от страха, малодушия и греховного оцепенения, толкающих их на любые преступления ради сохранения своей крохотной и серенькой земной жизни.  Страх, малодушие и греховное самолюбие раскалывают и разрывают все существо человеческое. Разрыв проходит по линии совести, наполняя душу густым мраком нравственных терзаний и сомнений. Этот внутренний разлад и вражда зачастую вырываются наружу вспышками ненависти на все и вся и заливают землю потоками крови ослепших от своей злобы людей. Всегда требовалась жертва, которая была бы способна успокоить своим неземным миром разрушительную стихию мятущейся совести и радостным светом разогнать мрак страха смерти, словно гвоздями прибивающий человека к праху и тлену земной жизни. Мученики Христовы - самые близкие и верные ученики Христа, вслед за Ним и вместе с Ним они несут нам весть о победе над смертью и о новой жизни...

*      *     *

  Солнце ликующе сверкало на небе. Его лучи игриво цеплялись за позолоченные кресты, надписи на могилах, стекла машин и солнечными ослепительными зайчиками отскакивали от них, прыгая по лицам людей. Этим маленьким солнечным непоседам сегодня раздолье: целый день люди будут идти к солдату.

А она стояла в этом лучезарном сиянии Дня Святой Троицы 23 мая, окруженная плотным кольцом людей, словно раздавала всем частички этого майского солнечного света. Она стала как бы частью и продолжением Жени, живой связью с ним, земной его ипостасью. Поэтому люди  приезжают сюда не только для того, чтобы поклониться ее сыну, но также для того, чтобы повидаться с матерью. Эти ежегодные майские встречи с солдатом и солдатской матерью давно уже превратились в праздник, неофициальный праздник России. Четырнадцать лет назад зажглась на нашем сегодняшнем тусклом российском небосклоне звезда Евгения Родионова и до сих пор светит, очаровывая и притягивая многих и многих людей своим непривычно ослепительным сиянием. Свет его звезды сегодня сливается со светом вечного дня Святой Троицы. Наверное, вокруг вот таких ярких огоньков будет собираться и сплачиваться замутившаяся, расколотая ныне на части и кровоточащая Россия. Кровь мучеников Христовых всегда заживляла смертельные раны Руси ...  
Любовь Васильевна Родионова

 К вечеру все разъедутся, а она вернется в свою одинокую квартиру. Она снова станет перебирать оставшиеся после сына вещи, в тысячный раз перечитывать его письма, посвященные ей стихи. И сердце вновь защемит нестерпимой болью. Но нет, она не будет плакать, и никто не увидит ее слез. К тому же самое страшное уже давно позади.

Только часто ей еще будет сниться Чечня, которую она исходит вдоль и поперек в поисках своего мальчика-солдата. И сегодня она снова вспоминает, как четырнадцать лет назад бродила по этим ненавистным чеченским дорогам, ошалелая, почти что обезумевшая от горя, в каком-то тупом безразличии перешагивая через минные заграждения, не чувствуя и не замечая палок и камней, которые летели в нее, когда она проходила злыми чеченскими деревнями. Казалось, что тело ее только по инерции двигалось, но все в нем уже умерло вместе с сыном. Оставалась жить только мысль, что она должна найти, выкупить, продав квартиру, и вывезти домой драгоценные останки четырех русских мальчиков-пограничников, одним из которых был ее сын. Она отчетливо сознавала, что кроме нее этого сделать никто не сможет. И эта мысль давала ей силы продолжать жить, идти дальше и не «выключаться» от горя.

Только раз она потеряет сознание, когда среди выкопанных в ее присутствии четырех тел она опознает обезглавленное тело сына с крестом на шее. Правда, однажды, жестоко избитая боевиками Басаева, она без сознания с травмой позвоночника и разбитой головой целые сутки пролежит в каком-то сарае рядом с трупом своего спутника. Но этот случай не в счет. И только раз она даст выход женской истерике отчаяния, когда с кулаками и криком: «Ты не воин!.. Ты подонок!.. Ты воюешь с детьми!..» бросится на убийцу своего сына...

Нет, она не будет плакать. Ей нельзя расслабляться. Завтра уже она помчится туда, где ее ждут. Поэтому она возьмет себя в руки и опять будет веселой, бодрой, решительной, по-солдатски немножко резковатой. Бог определил ей быть сильной. Ее ждут в госпитале раненые бойцы-герои, ее дети, которых сын ей усыновил своей смертью. А у нее их столько теперь по всей России! Ведь никто так, как она, не поймет и не утешит этих покалеченных войной ребят, потому что она так же, как они, знает, что такое война. Она такой же подранок, как они.

Только их раны видны, а ее не видны, но ее сердечные раны также порой ноют от боли и кровоточат.

Нет, ей нельзя расслабляться. Постоянно приходится выискивать крупные суммы денег на очередную дорогостоящую операцию, на дорогие лекарства, на медицинское оборудование для своих дорогих мальчиков-героев. В поисках денег она обойдет все кабинеты, «достанет» самых прижимистых функционеров, что те, наконец, убедятся, что лучше дать ей деньги - «дешевле обойдется».

Но не только в госпиталях ее ждут. Ее ждут солдаты на далеких погранзаставах. Семьдесят две поездки в расположение воинских частей совершит она за эти годы. Подавляющую часть - в горячие точки Чечни. Там она станет самым желанным гостем, тем человеком, которого больше чем кого-либо другого ждут солдаты. Каждый ее приезд в горячую точку станет праздником для солдат, потому что, помимо многочисленных подарков для них, она каждый раз привозит с собой тепло и любовь их матерей. Каждая походная промокшая палатка, куда она зайдет, чтобы выпить с ребятами крепкого солдатского чая, превратится в частичку их сказочно далекого родного дома. Ее знают все солдаты в Чечне. Знают, что она свой человек, что она никому не будет  обузой, что во время смертельной опасности она не закричит от страха. А сколько раз она чудом спасалась от смерти, как будто вместе с сыном она уже обрела бессмертие. Господь хранил ее, потому что она солдатская мать...

Если б я мог, я подарил бы ей все цветы мая! Но я знаю, что она их все отнесет на могилу сына, чтобы украсить ее как царское ложе, ведь мучеников подобает чествовать по-царски. 

Инок Максим (Смирнов)